Кассандра. Пророческая бездна

Бойцы обменялись ударами копий, и Кассандра с ужасом поняла, что Гектору не одолеть стоявшую перед ним гору мышц. Легко, будто играючи, Аякс пробивал щит ее брата ударом копья, а оружие троянца оказалось бессильным перед кожаным, обшитым медью щитом ахейца. Перехватив поудобнее копья, противники снова бросили их друг в друга, и у Гектора по шее потек красный ручеек. Он покачнулся, но устоял. Было видно, что он с трудом держится на ногах. Но железная воля не позволила предводителю троянцев показать свою слабость. Наклонившись, он подобрал с земли увесистый булыжник и швырнул его в ненавистного Аякса, но тот загородился щитом, легко отбив камень, и метко метнул гораздо больший в ответ. С громким стуком кусок гранита разбил край щита Гектора и ударил его по колену. Царевич упал ничком на землю, вскочил, и снова опустился на колено.

Прижав руки к груди, Кассандра плотно смежила ресницы, боясь увидеть, что может последовать за этим ударом, и принялась истово молить Аполлона спасти ее брата. Она молилась о чуде, и оно произошло. Только герои выхватили мечи, как между ними встали вестники – троянец Идей и кто-то из ахейцев – и прекратили бой.

В ответ на это Скейская башня огласилась радостными криками, и Кассандра, не веря своим ушам, приоткрыла глаза, а потом радостно их распахнула. Ее брат, раненый, но живой, шел, хромая, к городским воротам под радостные крики троянских воинов. Сияя от счастья, она кинулась по ступенькам вниз, чтобы обнять брата, но словно злой рок не давал ей предостеречь его от боя с Ахиллом.

На сей раз их разлучил отцовский гонец. Приам спешно призывал Гектора в Пергам. Слабо улыбнувшись пробиравшейся к нему сквозь толпу сестре, Гектор кивнул головой посланцу и побрел наверх в сопровождении ликующих горожан.

Когда, наконец, он добрался до агоры, то там уже шли жаркие споры. Седой Антенор, бывший советником отца еще тогда, когда Гектор впервые сел на маленькую лошадку, предлагал выдать ахейцам сокровища Менелая и Елену в качестве извинения за нарушение клятвы. Советник Приама резонно полагал, что вина на нарушении договора лежит на троянцах и пытался смыть с репутации города позорное пятно.

Но тут взвился Парис и, яростно размахивая руками, набросился на старика с упреками.

– Да, – кричал он на всю забитую людьми площадь, – я не выиграл боя, но и не проиграл. Меня забрала оттуда Афродита. А то, что какой-то дурак чуть не пристрелил Менелая, так он дурак дважды: что нарушил договор и что не мог лучше прицелиться. Почему я из-за этого должен лишиться денег и жены? Ты, старик, думай в следующий раз, что говоришь! А если ты всерьез полагаешь, что твое предложение пойдет нам на пользу, то совсем рехнулся! Елену не отдам, даже не думай об этом. Сокровища, так и быть, забирайте, я и без них проживу, но Елена моя и моею будет! Не для того я плавал за нею в Аргос, чтобы вот так, за здорово живешь, ее потом отдать!

У Гектора буквально руки чесались дать по морде любимому братцу, и только приняв в расчет соображение, что семейные раздоры могут ухудшить и без того тяжелое положение в городе, он продолжал стоять в стороне, прислонившись спиной к растущему у края агоры платану. Рана на шее, кое-как перевязанная куском ткани, перестала кровоточить, но распухшее колено болело так, что хотелось плакать от бессильной ярости. Из всех тех, кто сражался сегодня под стенами Трои, Парис был единственным, кто не получил ни царапины, предпочтя ближнему бою стрельбу из лука. И сейчас его мощная фигура в блестящих доспехах выглядела инородным телом среди посеревших от усталости мужчин, мечтавших только о том, чтобы преклонить где-нибудь голову и забыться тяжелым сном.

Тут, наконец, слово взял Приам, подводя черту под спорами.

– Трои сыны, и дарданцы и наши союзники! Вы все слышали, что предложил Парис, из-за которого, собственно, и случилась эта распря. Давайте сейчас разойдемся по домам, чтобы дать себе отдых, а завтра пошлем гонца, который предложит ахейцам ограничиться сокровищами Лакедемона, а также предложит перемирие сроком на один день, чтобы предать тела погребению. Я все сказал.

Толпа одобрительно зашумела, хотя далеко не все были до конца согласны с предложением Приама. Жившее в Трое поколение не видело войны, и, испытав на себе все ее ужасы, мечтало только о мире. И вот теперь, когда это стало возможным, капризы царевича губят все надежды. По городу уже поползли слухи, что Приам с Гекубой находятся под воздействием колдовских чар, раз не замечают всю безнравственность поведения своего сыночка. Или, может быть, боги лишили их разума?