Кастанеда. Код иной реальности

Первый настоящий друг появился у меня лишь в колледже: им стал Тед Ловенталь. Лишь сейчас, глядя через окно на искрящийся огнями Милуоки, я понял, насколько привязан к нему. Ведь кроме него, у меня действительно нет близких друзей. Я представил, как хорошо сейчас Кассандре и Теду среди всех этих праздничных огней. Жаль, что у меня в жизни не было праздников. Эта мысль сразила меня своей жестокой простотой. Но и она же указала мне путь. Праздник! Вот что мне нужно. Это будет колоссальное изменение, настоящая смерть для отпрыска процветающей, но несусветно скучной семьи. В этот миг я ощутил, что мой союзник стоит очень близко от меня, чуть ли не касается моей спины. Он него струилась Сила.

Я решил, что с завтрашнего утра мы трое займемся подготовкой к Рождеству. Я был намерен провести этот праздник так, как это делают все люди в мире. Я не собирался – да и не мог – менять образ мыслей; для меня это будет только игрой, но игрой, полной Силы. К тому же, какое-то неизвестное доселе чувство подсказывало мне, что Рождество самым тесным образом связано со Смертью. Таким образом, ритуальная смерть, которую я собирался пережить, празднуя Рождество, переплетется с Силой той Смерти, что заложена в самой идее этого чуждого мне праздника.

* * *

В девять утра я собрал свою команду у себя в номере и посвятил их в свой план. Ловенталь к моим идеям не проявил никакого интереса (чему я не сильно удивился: на его лице лежал отпечаток полного и абсолютного счастья; под впечатлением вчерашнего вечера он плохо воспринимал реальность). А вот Кассандра выслушала меня очень сосредоточенно.

– Хочу тебя предупредить, Яков: с такими вещами не играют, – серьезно сказала она. – Если ты намерен пережить этот Праздник так, как переживают его люди, для которых он все еще наполнен смыслом, будь готов к тому, что все это может пройти для тебя не так легко и безболезненно, как ты рассчитываешь.

– Что ты имеешь в виду, Касси?

– Я имею в виду, что дух Рождества отнюдь не так мажорен, как это кажется со стороны. Вспомни диккенсовского Скруджа: чтобы Рождество стало для него праздником, ему пришлось испытать немало боли и почувствовать дыхание смерти – не союзника, исполненного Силы, а реальной смерти, означающей конец нашего пребывания в этом мире. Как бы ритуальная смерть не стала для тебя настоящей!

– Не станет, – Ловенталь вдруг спустился на землю из заоблачных высей. – Кастанеда же сказал: здесь и сейчас Яков находится в той обстановке, когда любое магическое обучение будет эффективным. Если ему будет угрожать смерть, Кастанеда его прикроет.

– Я не собираюсь глумиться над чужим праздником, Касси, – сказал я. – «Играть» – не значит притворяться. Просто я хочу понять, что же происходит каждый год такого, что заставляет людей совершать поступки, не укладывающиеся ни в какую логику. Любой праздник для меня лишен логики, а этот – в особенности. Я хочу попробовать быть нелогичным, и, может быть, мне удастся уловить хоть капельку счастья. Даже если для этого придется пройти через боль и почувствовать дыхание настоящей смерти.

– Ну что ж, – улыбнулась Касси. – Ты – босс, мы – твои оруженосцы.

* * *

После завтрака мы направились к базилике святого Иосафата – здесь ее было видно отовсюду. Я не собирался заходить в храм, просто мне казалось логичным начать постигать дух праздника с места Силы, имеющего непосредственное отношение к этому празднику. Небольшую площадку перед базиликой занимал компактный вертеп, украшенный огнями и гирляндами. Я миллион раз видел подобные сооружения, но никогда не замечал

их – это было впитано с молоком матери. Теперь же я намеренно всматривался в фигуры, застывшие в своих традиционных позах, и пытался понять, что это и зачем это здесь.

Внезапно меня пронзило несоответствие события и обстановки, в которой это событие свершалось. Новорожденный младенец не должен находиться в хлеву, на соломе, голый – под этим зимним небом, под снегом и ветром. Я понимал, что это не более чем пластиковые скульптуры, которым не может быть холодно, но дело в том, что, глядя на них, я испытывал

холод. И этот холод был метафизического свойства. Мое предчувствие оказалось абсолютно верным: Рождество изначально тесно связано со Смертью, но такой смертью, которая внушала страх даже моему союзнику. И вот это-то было для меня самым непостижимым. Если мой союзник – смерть, то как смерть может бояться смерти?

При этой мысли позвоночник пробила знакомая противная дрожь, и я испугался. Это не повторялось с момента моей ночной битвы в пикапе, и я был уверен, что больше никогда не повторится. Наступала та самая минута, и теперь она была связана не с человеком, а с моим союзником. Я почувствовал тошноту, голова моя сильно закружилась, земля стала уходить из-под ног. Если бы не Тед и Касси, я бы наверняка грохнулся оземь. Они поддерживали мое обмякшее тело, в то время как сознание мое подходило к черте такой вечности, для которой вечность за границами моего временного пузыря сама является пузырем.