Катализатор

Прежде чем я успею ответить, дверь, ведущая на веранду, распахивается. В дверном проёме, занимая большую его часть, стоит его брат. Стил выглядит таким же милым, как ощетинившийся кактус. Его губы поджаты, а глаза впиваются в Зейна, демонстрируя неодобрение.

— Зейн, на пару слов, пожалуйста, — Стил шагает в дальний угол веранды и ждёт, когда он присоединится к нему.

Зейн закатывает глаза и бормочет: «Видишь, о чём я?», и уходит за братом.

Стил вызывает у меня опасения. Мне не нравится, как он смотрит в мою сторону, и вообще это его леденящее душу выражение глаз. Он похож на безжалостного человека. Я предпочла бы не связываться с ним.

Пока Зейн поглощён разговором с братом, я прохожу через веранду и проскальзываю в бальный зал. И сразу замечаю мистера Райдера, беседующего с двумя джентльменами в смокингах. Сердце подскакивает к горлу. Вот и всё. Время пришло.

В голове всплывает воспоминание: бесчувственные стеклянные глаза мертвеца на площади. Затем мой разум заменяет картинку на Харлоу Райдера, лежащего на холодном мраморном полу с открытыми глазами: остекленевшими, неподвижными, без всякого выражения.

Подавляю приступ тошноты. Я не могу это сделать. Я не убийца.

Как я вообще могла думать, что смогу пройти через это?

Я спешу в коридор слева и открываю дверь. С облегчением обнаруживаю пустую ванную комнату. Заперев за собой дверь, я прислоняюсь к раковине и впиваюсь взглядом в своё отражение в зеркале. На меня смотрит бледная, похожая на призрака, рыжеволосая девушка.

Я ополаскиваю лицо холодной водой и щиплю щёки до появления румянца. Как бы мне ни было противно травить Харлоу Райдера, я должна. Он убил моего отца. Это возмездие. Справедливость. Это то, чего он заслуживает. И это единственный способ вернуть маму.

Я стучу кулаком по раковине, пока рука не начинает болеть. Шагнув назад, я восстанавливаю дыхание. Глубокий вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Снова смотрю на отражение. Губы сурово поджаты. Глаза холодны и безжизненны, как у человека на площади.

Я справлюсь. Мне придётся.

Вытянув пузырек из бисерной сумочки, я распахиваю дверь ванной, пока не растеряла остатки самообладания. И мысленно повторяю: «Я жестокая. Я хладнокровная. Я убийца».

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

На кухне полно народу. Женщины в коктейльных платьях, наподобие моего, хватают подносы с закусками и напитками и выносят их через вторую дверь, свободно открывающуюся в обе стороны даже без ручки. На стене висит белый фартук. Я быстро надеваю его, кладу сумочку в карман и хватаю поднос с шампанским. Другая девушка с короткими, белокурыми локонами нагружает напитками свой собственный поднос. Перед выходом из кухни она приветливо улыбается мне.

Сердце бешено колотится, пока я плавно направляюсь к двери. Глубокий вдох. Что же я делаю? Что, чёрт возьми, я делаю?

Прежде чем толкнуть дверь, я притворяюсь, что поправляю фартук. Колпачок с пузырька легко снимается, и я наливаю прозрачную жидкость в ближайший бокал.

Балансируя с подносом, я пробираюсь в бальный зал. Мистер Райдер все еще разговаривает с той же группой людей. Я начинаю приближаться к нему.

Шесть метров.

Три метра.

Метр.

Мои пальцы обхватывают бокал, и я собираюсь передать его мистеру Райдеру, но к нему подходит человек в чёрном деловом костюме. Он наклоняется, чтобы прошептать что-то на ухо Харлоу. Мои ноги тяжелеют, я делаю несколько шагов назад, когда на лице владельца компании появляется озадаченный вид. Мужчина берёт Харлоу за руку и выводит его из комнаты, в то время как охранник в военно-морской форме с Феерии встаёт на стул, чтобы сделать объявление.

— Дамы и господа, нам жаль прерывать праздник, но мистер Райдер не имеет возможности продолжить вечер. Мы благодарим всех вас за то, что пришли, и желаем вам счастливого пути домой.

По толпе проносится рокот. Сначала покушение на сына. Теперь это.

Тяжело сглотнув, я прижимаюсь спиной к стене. Они вычислили меня. Должно быть, они знают, что кто-то пришел его убить. Неужели Рэдклифф сдал меня? Это какая-то дурацкая игра? Та, где я окажусь в заключении до конца своей жалкой жизни?

Я спешу на кухню, где выливаю бокалы шампанского в раковину.

— Эй! Ты что делаешь? Мы могли это выпить, — вскрикивает кто-то позади меня.

Уж поверьте, вы не захотите это пить.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть в глаза обвинившей меня невысокой пухлой женщине.

— Простите, — легкомысленно отвечаю я, пытаясь говорить как легкомысленный подросток. Вот бы у меня была жвачка, чтобы надувать пузыри. — Я не знала. Это моя вина.

Её глаза сузились.

— Ты вообще кто? Я не помню тебя в своей команде.

Я снимаю фартук и вешаю на ручку.

— Верно. Я лишь подменяю сегодня вечером, — выходя из кухни, бросаю через плечо: — Простите за шампанское.

Когда я выскальзываю из дома с другими гостями, до ушей долетают обрывки разговора ярко накрашенных женщин.

— Бедняжка. Сначала жена. Теперь сын. Удивительно, как он нашёл в себе силы праздновать сегодня после того, что случилось на площади.