Катализатор

Я подробно рассказываю обо всём, что помню, и отмечаю, как сужаются его глаза, когда дохожу до той части, когда солдат схватил мою филейную часть с намерением зайти дальше. На моих словах о том, что Трей застрелил того охранника, Зейн откидывается назад и выдыхает.

— Похоже, что ублюдок получил по заслугам, — бормочет Зейн. Я мотаю головой:

— Нет. Он не заслужил умереть. Его кровь теперь всегда будет на моих руках.

Лицо Зейна смягчается.

— Но ведь не ты нажала на спусковой крючок.

— Не я, но Трей это сделал из-за меня.

— Сиенна, — ласково произносит он. — Тебе нужно отпустить ситуацию. Ты не сделала ничего плохого.

Ах, вот как? Если бы он знал…

— А ещё Гарретт, — слова вырываются, прежде чем я успеваю себя остановить. — Я не смогла спасти его, хотя я пыталась…

— Подожди. Кто такой Гарретт?

Я рассказываю ему о рыжеволосом парне и его достойной смерти, как он попал под колонну и молил меня бросить его там.

— Мне жаль, Сиенна, — говорит он, в его глазах отражается боль. Он берёт меня за руки. — Но ты должна понять, что это была не твоя вина.

Его обволакивающий голос и этот его взгляд, как будто я единственная на всём белом свете, открывают моё уязвимое место, о существовании которого я не подозревала. Слёзы набегают на глаза и стекают вниз по лицу. Я тянусь, чтобы их утереть, потому что не хочу плакать перед ним, но он делает это раньше. Пододвигается ближе и проводит пальцами по моим щекам, ни на секунду не отрывая взгляд.

Я подавляю всхлип, а его руки касаются моей спины, притягивая ближе к нему. И плотину прорывает. Я рыдаю на его голом плече, мои слёзы смешиваются с капельками воды, стекающими с его волос и бегущими по телу. Я не знаю, почему я плачу. Может, часть слёз я пролила за погибшего отца, часть — за пропавшую мать и часть, наверное, за утраченную наивность.

Когда они, наконец, заканчиваются, я вытираю лицо и сажусь ровно. Я наверняка похожа на чучело.

— Прости, — мямлю, избегая его взгляда.

Зейн скользит большим пальцем по моей скуле. Я закрываю глаза, поддаваясь его прикосновению. Он берёт в ладони моё лицо и притягивает к себе. Сердце бьётся, я раскрываю глаза.

— Сиенна, — произносит он хриплым, низким голосом. Мне нравится, как звучит моё имя из его уст, как будто это самое красивое слово в мире, которое он прокатывает по языку, чтобы вновь и вновь ощутить этот вкус.

Его губы касаются моих, так легко, так нежно, что это скорее поддразнивание, чем поцелуй. Я не отталкиваю его, и его лицо расплывается в улыбке. Когда он наклоняется вновь, наши губы сливаются вместе. Они у него полные, мягкие и мятные на вкус. Я не знаю, что творю, но это и неважно, потому что наши тела прекрасно знают, что делать. Он целует мой подбородок, мою линию челюсти, мою щеку, а сердце ноет в груди. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Никогда. Когда он отклоняется, я знаю, что должна сказать ему правду. Всю правду.

— Зейн, — шепчу я. — Я должна тебе кое-что сказать.

Он берёт пальцами моё лицо и тянет за подбородок ближе.

— Тсс, это может подождать. Прямо сейчас важно только одно, — он вновь целует меня, глубже, ещё более чувственно. Я обхватываю руками его шею. Мои пальцы скользят по его волосам и вниз по шее, едва касаясь. Его ладони смещаются ниже, крепко прижимая меня к себе. Когда его пальцы пробегают по моей талии, жар в груди разгорается с новой силой.

Когда мы всё-таки отстраняемся друг от друга, мои щёки пылают одновременно от восторга и смущения. Я прижимаю ладони к своему лицу, чтобы охладить их. Зейн улыбается и вдруг становится серьёзным. Он наклоняется ко мне с внимательным взглядом:

— Сиенна, позволь мне тебе помочь.

Я начинаю возражать, но он приставляет палец к моим губам.

— Я не приму ответ «нет». Позволь мне сделать это по-своему. Никаких пистолетов. Никаких схваток. Никаких смертей. Обещаю, что верну тебе твою маму меньше, чем за неделю.

Я тяжело сглатываю. Как он может давать такие обещания? Он не представляет, с кем собирается связаться.

— Эти люди опасны. И им плевать на деньги.

— Ты сказала, они работают на правительство?

Киваю.

— Рэдклифф — человек, который похитил мою маму, — говорит, что он глава Американской интернациональной группы.

— Тогда он уже у меня в кармане.

Я морщу лоб в растерянности.

— Что?

— Годами ВИГ пыталась добиться доступа к нашей компании. У меня есть своя наживка, с помощью которой я смогу получить всё, что захочу. А я хочу, чтобы твою маму освободили и оставили вас в покое.

Это может сработать. Это, правда, может сработать.

Надежда во мне расправляет крылья. Я улыбаюсь и обнимаю его, уткнувшись носом в его шею.

— Спасибо, — шепчу я.

— Я вам не мешаю? — раздаётся холодный голос со стороны дверного проёма.

Я отскакиваю назад, чуть было не падая с дивана, и встречаюсь своим виноватым взглядом со Стилом Райдером.

— Зейн? — Стил наклоняет голову в ожидании объяснений.

Зейн встаёт, принимая защитную позицию — ноги на ширине плеч, спина прямая.

— Да, Стил, мешаешь. Можешь оставить нас?