Катализатор

— Много лет назад Харлоу с моим отцом были друзьями. Напарниками в университетской лаборатории, в общем-то. Мой отец был влюблён в женщину… женщину по имени Пенелопа Филдс. У него было мало денег, так что они планировали сбежать вместе в одни выходные.

— Так вот, Харлоу положил глаз на Пенелопу. Каким-то образом он убедил её, что с ним ей будет лучше, чем с моим отцом. Уже тогда Харлоу был богатым красавчиком, предлагавшим весь мир к её ногам. Однако не это привлекло её в нём. Харлоу так же признался Пенелопе, что создал новейшую базу данных ДНК, которая может отслеживать генетический состав человека и выявлять наиболее удачную генетическую совместимость между двумя индивидуумами.

Вихрь мыслей в моей голове. Пелопа Филдс — это мама Зейна. Так Брайант Винчестер был влюблён в жену Харлоу Райдера? Ох, как всё закручено.

— Пенелопа сомневалась поначалу, — продолжает Трей. — Но потом Харлоу предложил показать ей, как это работает и проверить их генетическую совместимость. Она согласилась. Он взял образец ДНК их обоих, загрузил в базу, и угадай что? Они были идеальной парой.

— Харлоу убедил Пенелопу, что их брак будет невероятно удачным, что их дети будут умными и красивыми. Он внушил ей, что это он может сделать её счастливой, а не мой отец. Пенелопа поверила ему, а мой отец лишился любви всей своей жизни. Харлоу и Пенелопа поженились спустя несколько месяцев, и вскоре у них родился сын.

Трей делает паузу и глубоко вдыхает, прежде чем продолжить:

— Когда ей было за сорок, Харлоу добился успехов в области генетической модификации. Захотев завести собственного генетически модифицированного сына, он настоял на том, чтобы она выносила ещё одного ребёнка, хотя с её состоянием здоровья это был большой риск, — насупив брови, он смотрит в землю. — Она дала жизнь величайшему творению Харлоу — его сыну Зейну, но сама умерла в родах. Мой отец обвинил Харлоу в том, что компания его волновала больше, чем собственная жена. Папа никогда не переставал любить Пенелопу, даже после её смерти.

Я вспоминаю коридор с фотографиями в доме Зейна и то, что он тогда мне рассказал. «Мой папа часто говорит, что если бы он мог вновь прожить свою жизнь, он бы сумел спасти мою мать».

— Мама всегда знала, что папа любил другую женщину, но я думаю, что она просто смирилась с этим, — Трей веточкой рисует линии на сухой земле. — Она была медсестрой, когда они познакомились с отцом. Мне кажется, он любил в ней её мужество. Полная противоположность Пенелопе. Он пытался заставить себя полюбить её саму, но иногда стараний просто недостаточно.

— Твоей маме, наверное, было очень тяжело? Всегда быть на втором месте.

— Иногда, мне кажется, что да. Но, как я уже сказал, она была сильной женщиной. Она не позволяла обстоятельствам брать верх над собой, а если не получалось, то никогда это не показывала.

Я сижу, осмысливая историю Харлоу, Пенелопы, Брайанта и Клэр, и понимаю, что с этой новой информацией мне теперь легче рассказать Трею правду. И в то же время сложнее.

Я открываю рот, чтобы заговорить. Правда о Зейне уже готова сорваться с языка, но Трей внезапно встаёт, отряхивается и начинает снимать футболку. Мои глаза едва не выкатываются из орбит, рот захлопывается, когда я вижу его обнажённую спину и две ямочки на пояснице. Он разворачивается ко мне, показывая накаченную грудь, рельефный пресс и шрам там, где заканчиваются косые мышцы.

— По-моему, пора окунуться, — ухмыляется он.

Я никогда ещё не видела его без футболки. Помимо мышц и шрама мой взгляд привлекает настоящая видимая татуировка с фениксом на его левой лопатке.

Что-то в этой татуировке цепляет мой взгляд, я поднимаюсь на ноги, чтобы взглянуть поближе. Мои пальцы скользят по символу на животе феникса — переплетающиеся треугольники и спирали, образующие силуэт дерева. Такого же, как на левой руке, спрятанного под кожей.

— Что это? — спрашиваю я, проводя пальцами по его спине.

— Кельтский узел, — он оглядывается через плечо. — В форме дуба, символизирующего силу, мудрость, могущество и лидерство.

— Как будто тебе нужен символ силы и лидерства, — дразню его. — Ведь ты же у нас совсем ничего не возглавляешь.

Трей усмехается.

— Я, чёрт возьми, наикрутейший лидер, и ты это знаешь.

Я наклоняю голову к плечу и кокетливо (надеюсь) ему улыбаюсь.

— Я? Знаю?

Он поворачивается и хватает меня за талию, притягивая к себе.

— Тебе напомнить?

Смеясь, я вырываюсь из его объятий и обхожу его, чтобы ещё раз взглянуть на тату.

— Так почему же феникс?

Я рассматриваю прекрасную рыже-красную птицу с длинными перьями в хвосте, которые спускаются вниз по его спине. Он пожимает плечами.

— Мне нравится то, что символизирует феникс. Неважно, что было в прошлом, мы способны меняться. Возрождаться из пепла.

Это именно то, что мне нужно. Возрождение. Я не могу стереть из прошлого последний год, но могу измениться сама.

— Мне тоже это нравится, — говорю, вспоминая о бабочках под своей кожей.

Наши глаза встречаются, и я чувствую, как краснеет моё лицо.

— Так, — буднично говорит он, — как насчёт искупаться?