Катар

— Ни одного проводка. Всё натуральное, по древним чертежам сделанное.

— Впечатляет, — согласился Моз, проведя рукой по пружинистому краю.

— Знал, что вы оцените, — усмехнулся в усы «экскурсовод». — У меня на родине тоже ценят умение шар в лузу положить.

Ответить адмиралы не успели. Тихая мелодия игравшего в бильярдной радио закончилась и раздался бодрый голос ведущей. Звонким голоском та зачитала: «А мы продолжаем исполнять заявки славных солдат Великой Армии Республики, храбро сражающихся с Сепаратистами. Следующую песню просил поставить боец Четверть, для всех братьев по оружию и в особенности комэска с позывным Ряд». Зазвучала мелодия, а трое офицеров, синхронно переглянувшись, скривились.

Он кричал напоследок,в атмосфере сгорая:«Ты живи! Ты дотянешь!» —доносилось сквозь гул.

Мы летали над небомвозле самого края,Он спустился чуть ниже и сел там,ну, а я — до своих дотянул[1]

— Идёмте, — махнул рукой на дверь начштаба.

— Не понимаю я наших пропагандистов, — разжал кулак Ал. — Все и так знают, что на передовой клоны, но стыдливо скрывают их аббревиатуры специализаций и личные номера. Прозвища, позывные, тьфу…

— Кто-то посчитал, что так будет больше сопереживания, — дёрнул щекой штабист.

— Это надо либо лица клонов по головидео не показывать, либо делать их полноправными гражданами. Уж кто-кто, а они заслужили, — высказался Моз.

Дверь закрылась, отсекая звук радио, вот только настроение при виде светлого зала офицерского клуба вверх не поползло. Белые накрахмаленные скатерти, флаг Республики на стене, красная драпировка и блеск посуды на столах — всё это казалось неуместным. Вызывало какое-то иррациональное чувство стыда перед теми, кто уже паршивого сухпая не увидит. Мозу как-то совершенно некстати вспомнилось, как три дня назад он решил путь от спортзала до каюты сократить и мимо кубриков в неурочный час прошёл. Он и раньше знал, что клоны вовсе не мясные дроиды, но услышать как сержант играет на неизвестно где добытой гитаре Моз не ожидал. На память он не жаловался, так что услышанные строки сами всплыли в голове:

Кто будет первым, кто будет мёртвым?Я, или ты, может кто-то другой?Ветер сырой, лупит по нервам,Встань, нам надо идти.Ведь мы ещё живы.Левой, левой, чётче шаг,Сдохни, пусть эти смеются,Где ты увидел путь назад?

Очнись, нам уже не вернуться!Левой, левой, жизнь — дерьмо!Так зачем за неё цепляться?Выживут те, кому повезло.А нам осталось лишь одно —не сдаваться!Эти забыли о нашей судьбе,Шансов нет, но мы ещё живы,Шаг вперёд, вот мой ответ,

А позади наши могилы!Мы разучились смотреть назад,Шаг вперёд, и я вижу, брат,Звёзды застыли в твоих глазах.Левой, левой, чётче шаг…[2]

Волевым усилием отогнав воспоминание и непрошеную мысль-вопрос о том, кто же такие «эти», Моз встал у круглого стола и отцепил новенькую планку. Офицеры поднялись, одёрнули мундиры и наполнили фужеры. Взявший на себя роль распорядителя начштаба принял у виновников торжества знаки отличия, обмакнул в красное вино и вернул обратно. «Чтоб никогда и ничем не пачкали более!» — выдохнули слитно собравшиеся. Под взглядами сослуживцев Ал с Мозом опустошили фужеры. Поставили их вверх дном и положили окроплённые планки поверху. Отступив, вытянулись по стойке смирно и козырнули республиканскому флагу и братьям по оружию.

На этом церемониальная часть закончилась. Началось обычное застолье, мало чем отличающееся от любого другого. Разве что разговоры постоянно на специфические темы съезжали. Впрочем, было и ещё одно отличие. Крайней обязанностью распорядителя являлся обязательный тост. На него же возлагался и выбор момента. Когда от соприкосновения ножа с ножкой фужера раздался звонкий «дзинь» — разговоры мигом умолкли. Слов не требовалось. Офицеры в молчании поднялись и в тишине опустошили стоявшие наособицу стопки. Бесшумно появившийся официант собрал пустую посуду и удалился, а вечер пошёл своим чередом.

Вскоре компания разделилась на группы по интересам. Общий разговор вести, если больше трёх-четырёх человек собирается — физически сложно. Может, гражданские и смогли бы, но у офицеров в таком случае срабатывал рефлекс — старший тему задаёт, остальные, начиная с младшего по званию, высказываются. В итоге, вместо праздной болтовни и отдыха, застолье начинает напоминать заседание штаба.