Катарсис

Обед превзошел все ожидания. Живая очередь с подносами выстроилась у бара с всевозможными салатами, накладывать в тарелки можно было сколько угодно, супы, вторые блюда и десерты обилием напоминали Дану славные времена его молодости, когда цена на нефть зашкаливала и кафе и рестораны ломились от еды, правда, по ломовым ценам, в ту пору еще доступным. А главное, все в столовой было бесплатно – чистота эксперимента, очевидно, диктовала сытость желудка.

Народ оживленно носился с наполненными жрачкой подносами. Ставшие достоянием большей части жителей Славишии продовольственные талоны выглядели на фоне представленного изобилия жалкой пародией на еду. Дан всматривался в жующую публику, пытаясь понять, кто же они, решившие принять условия эксперимента, своего рода игры, чьи правила не до конца ясны. Сотни полторы сидевших и перемещавшихся в броуновском движении по залу включали людей разных возрастов, замечались совсем юнцы и старики, женщин было примерно столько же, сколько и мужчин, среди совсем молодых особ Дан не углядел красивых, по крайней мере, на его вкус, зато постарше выглядели вполне достойно, особенно одна, жгучая брюнетка с шафрановыми щеками.

Суть окружающих он обычно определял по лицам: что бы они потом ни говорили, как бы ни пытались представить себя в ином облике – судил о них, исходя из внешности. Про некоторых в свойственной ему грубовато-прямолинейной манере говорил: “Такие лица надо носить в штанах…”

При всей легковесности, несерьезности и даже рискованности такого метода он почти не ошибался в оценках, чаще всего его безобманчивые суждения соответствовали реальности. С другой стороны, сам себя поправлял, сдерживал негативную реакцию: в конце концов, с лица воду не пить…

При этом вовсе не считал самого себя эталоном мужской привлекательности – напротив, объективно определял свою внешность как достаточно заурядную: долгоногий, сухопарый, с наметившейся проплешиной средь начавшего седеть бобрика; cеро-зеленые задумчивые глаза, отнюдь не греческий нос, рельефно очерченный жесткий рот являли образ погруженного в себя интроверта, не умеющего улыбаться, а если и появлялась улыбка, то какая-то вымученная, неловкая, будто человек стыдился ее. Единственно красила лицо ямочка на подбородке, в которую изредка влюблялись женщины. Ямочка делала его похожим на знаменитого футбольного тренера. В общем, не мужчина-вамп, однако физиономия его явно не заслуживала участи быть носимой в штанах – так, во всяком случае, ему мнилось.

Лицо брюнетки показалось лишенным теплоты и нежности. Сидела незнакомка от него достаточно далеко, повинуясь внутреннему неосознанному импульсу, он подошел поближе к ее столу – и впрямь хороша, сочная привлекательность еще не перезревшей женщины под сорок; она поднялась, и Дан отметил окатистость

 фигуры – отраду жадных мужских взоров. Опущенные уголки губ, острый нос, пучок схваченных резинкой длинных, с мелкими завитушками по концам, волос рождали почти законченную картину, не хватало окончательного штриха, но какого – Дан не ведал. В профиль она напоминала строгую птицу с черным оперением, готовую, если понадобится, к немедленному отпору. Посредине сиреневой кофточки, между впечатляющими холмами, виднелась пластиковая карточка красного цвета. Он разглядел две буквы шифра: Юл.

Обед заканчивался. Брюнетка, не замечая пристального взгляда, двинулась к выходу, Дан следом. Женская походка служила ему еще одним важным определением характера и манеры поведения. Он мог бы составить достаточно точный и емкий портрет, скажем, ковыляющей или семенящей особы, понятно, не самой по жизни благополучной и успешной; или скользящей, словно передвигающейся на колесиках, или подпрыгивающей, прыскучей, олицетворяя молодость и оптимизм. Идущие стремительно, никого не замечая, – большей частью чем-то озабочены, энергичная мужеподобная походка – точно бизнес-леди, в личной жизни швах, хватается за работу, как за соломинку. Про вихляющую походку, с бедра на бедро, и говорить нечего – тут все ясно, максимально усиливает сексуальные сигналы, особенно впечатляет при ходьбе на высоких каблуках.

Странно, он не мог определить характер и наклонности незнакомки под кодовым именем Юл – ее походка ничего не выражала, вероятно, потому, что шла она медленно в снующей толпе. Шаги ее ни на что не намекали.

Дан не подошел к ней, не завел ни к чему не обязывающий разговор, хотя повод напрашивался сам собой – они были в одной, помеченной красным цветом группе и сам бог велел познакомиться. Так иногда с ним происходило и раньше: вдруг мозг выключался, речь парализовывалась, он не мог произнести ни одного внятного слова, словом, наступал ступор, возникавший при виде женщины, к которой он испытывал внезапную тягу, и требовались немалые усилия выйти из оцепенело-сумеречного состояния.

3