Катарсис. Том 2

— А если там тоже пленники есть? — возразил Никифор.

Из двери за спиной Хмеля вышел Тарасов с двумя девочками. В коридоре стало тихо. Гвоздецкий оценивающе глянул на лицо Тарасова, хмыкнул.

— Привет, капитан. Не узнаешь?

— Подполковник Гвоздецкий.

— Уже полковник. Ты как здесь оказался, в Ярославле?

— Стреляли, — дернул уголком губ Тарасов. — А вы?

— Да и мы по этому же поводу. И куда ты теперь?

— Домой.

— Надеюсь, ты понимаешь, что о нашей встрече никто знать не должен? Смотри, не ошибись.

Тарасов снова дернул уголком губ, изображая усмешку.

— Я только один раз в жизни ошибся… когда думал, что ошибся.

— Тогда прощай. Надеюсь, больше не увидимся. Бери наш джип.

— Спасибо, сам доберусь.

Тарасов двинулся к выходу из подвала.

— Хотя постой… — Полковник в задумчивости почесал горбинку носа. — Может, пойдешь ко мне в отряд? Если, конечно, уже не на службе.

— Я на службе.

— Ага… ну, тогда ладно.

Тарасов глянул на Никифора, на Лёнчика с Жекой, зашагал дальше, исчез за поворотом коридора.

Гвоздецкий подошел к бритоголовому боевику с помповым ружьем, нагнулся.

— Китаец, что ли?

— Скорее монгол, — пожал плечами Никифор, все еще видя перед глазами лицо капитана Тарасова. Подумал: с таким парнем лучше дружить…

— Монгол китайцу хохол, — оскалился Лёнчик. — Кстати, он на тебя сильно похож, почти как брат.

— Кто?!

— Тарасов. Что будем делать? Линять отсюда надо.

— Там двое пацанов, — кивнул Никифор на дверь с трупом «монгола». — Не бросим же мы их тут.

Гвоздецкий подвинул к губам усик рации:

— Борис, вы где? Все тихо? Мужика с девочками пропустите. Да, мы скоро. — Он повернул голову к Жеке. — Взрывай дверь.

Жека, бывший штатным сапером группы, достал из кармана спецкомбинезона предмет, похожий на подкову, приладил над замком двери, поколдовал над ней. На «подкове» замигали два глазка — зеленый и желтый.

— Приготовились!

Никифор и старший лейтенант стали у двери «уступом»: капитан слева, Лёнчик на полкорпуса ближе.

— Бух! — сказал Жека.

«Подкова» — устройство направленного взрыва — пыхнула дымком и огнем.

Лёнчик рванул дверь на себя, и в проем ласточкой нырнул Никифор, стреляя в тень справа.

Одного выстрела оказалось достаточно. Охранник, прятавшийся в камере, затих. Кроме него, здесь находился еще один мужчина, лежащий на топчане, но он оказался пленником. Когда его вывели в коридор, он чуть не упал, не то от волнения, не то от слабости. Прохрипел:

— Здесь мой сын…

Лёнчик вывел в коридор мальчишек, и мужчина с криком: «Руслан!» — бросился к одному из них, подхватил на руки, зарыдал.

«Чекисты» переглянулись.

— Успокойтесь, — тронул Гвоздецкий мужчину за плечо, — все уже позади. Нам надо уходить. Кто вы?

— Дмитрий… — прошептал мужчина, давясь слезами. — Тарик-Магиев…

Никифор вспомнил, что в ориентировке на похищенных людей упоминалась и фамилия известного дирижера из Москвы — Тарик-Магиева. Его похитили больше двух месяцев назад, вместе с сыном, и следы вели как будто бы в Чечню, но похитители оказались из Ярославля. Недалеко ушли, что в прямом, что в переносном смысле.

— Сворачиваемся, — скомандовал Гвоздецкий. — Детей оставим на попечение Тарик-Магиева, я вызову милицию. Жека — визитку.

Жека достал белый прямоугольничек с буквами ЧК и бросил на труп «монгола».

ЯРОСЛАВЛЬ — МОСКВА — КАРПУНИНО

Тарасов

Софья никогда раньше не переживала по поводу отсутствия мужа, но тут ей вдруг сделалось грустно. Все вокруг как нарочно собирались семьями, мужчины суетились возле жен и детей, женщины им что-то выговаривали, мужья покорно выслушивали, и этот тривиальный процесс вызывал зависть. Софью с дочерью никто не провожал к поезду, и хотя она сама не любила долгих проводов, настояв на том, чтобы слезливые бабки и тетки остались дома, все же на этот раз расстроилась, посетовав на судьбу.

Она ушла от мужа семь лет назад, когда Оленьке исполнилось год и два месяца. Ушла сразу и навсегда, выказав гордый и независимый характер, поссорившись с родителями, увидевшими в муже «надёжу и опору».

По жизни Софье нечасто встречались люди, на словах пекущиеся о благе других, но на самом деле глухие к человеческим переживаниям. Этим людям кажется, что они все делают правильно, сочувствуют, помогают, ведут душеспасительные беседы, но на поверку оказывается, что думают они прежде всего о себе и заботятся больше всего о своем душевном равновесии. Таким человеком оказался и Алексей Шипилов, спортсмен, красавец, удачливый адвокат, затем бизнесмен, ставший мужем Софьи. Выдержать его отношение к себе и к дочери Софья смогла всего два года.

Софья заметила взгляд дочери, тонко чувствующей ее настроение, улыбнулась.

— Устала? Ничего, недолго ждать осталось, скоро подадут состав.

— Я не устала, мамочка, — улыбнулась в ответ восьмилетняя Оленька. — У тебя лицо плачет. Плохое вспомнила?

Софья покачала головой, на мгновение прижала дочь к себе.

— Бабушкам без тебя будет скучно.

— Но я же следующим летом снова к ним поеду?