Катарсис. Том 2

— Не спеши, землячок, — нехорошо улыбнулся парень в майке с черепом. — Обидел ты нас крупно, рассчитаться бы надо.

Софья замерла, ожидая беды.

Тарасов посмотрел на нее, на Оленьку, ободряюще подмигнул Акулине и отпустил ее ручонку.

— Возьми за руку девочку, Акуля, я сейчас.

Он повернулся к черноволосому, доставшему нож-бабочку, опустил сумку на пол. В лице его не дрогнула ни одна черточка, и Софья, сама не зная почему, вдруг успокоилась.

— Давай сыграем, — предложил Глеб, доставая пятирублевую монету. — Я кладу монету себе на ладонь, ты попытаешься ее схватить, а я сожму пальцы. Кто первый сделает свое дело, тот выиграл. Если выиграю я, мы уходим без скандала. Идет?

Черноволосый открыл рот, посмотрел на приятелей, покрутил пальцем у виска.

— Ты с дуба рухнул, мужик?! Или издеваешься?

— Можно наоборот, — остался спокойным Тарасов. — Держи монету ты, а я попробую ее схватить с ладони.

— Точно, сбрендил! Как же ты успеешь?

— Я же сказал — попытаюсь.

— А если проиграешь?

— Вот тогда и поговорим по-мужски. За козла ведь отвечать надо. Готов?

Черноволосый потрогал серьгу, покрутил головой, глянул на обступивших его друзей, протянул руку вперед ладонью вверх.

— Давай! Но смотри: если не успеешь — я об тебя ноги вытру!

— Не кажи «гоп», — усмехнулся Тарасов, вкладывая монету в ладонь парня. — На счет «три». Пусть кто-нибудь из твоих собутыльников посчитает.

— Раз, два… — начал бритоголовый с хохолком. — Три!

Черноволосый сжал пальцы в кулак, ликующе вскинул кулак вверх, и вдруг лицо его приобрело растерянное выражение, он разжал пальцы и тупо посмотрел на пустую ладонь.

— К-как это?.. Она здесь была!..

— Не это ищешь? — показал монету Тарасов.

Приятели парня в майке вытаращили глаза.

Глеб поднял с пола сумку Софьи, взял ее под руку.

— Пойдемте, уже посадку объявили.

Молодая пара на скамье зааплодировала, зашумели и случайные свидетели соревнования.

Софья повела детей к выходу из зала, за ней двинулся Тарасов, сопровождаемый восхищенными репликами.

— Эй, братан! — опомнился черноволосый, бросаясь вслед за ним. — Я тебе разрешения не давал…

В то же мгновение Тарасов оказался перед ним, остановил хулигана ударом пальцами в грудь, выхватил нож и приставил к горлу: все это — за долю секунды! Сказал быстро и тихо, чтобы не услышала ушедшая вперед Софья:

— Сунешься еще раз — искалечу, падаль!

После этого он догнал женщину и взял оглядывающуюся Акулину за руку.

Растерянный, униженный, испуганный, ошеломленный «хозяин жизни» по имени Женя, задохнувшийся от боли в груди, остался стоять вместе со своими не менее пораженными приятелями, не в силах вымолвить слово.

— Спасибо! — остановилась на перроне Софья. — Дальше мы уж сами. Как вам так ловко удалось их одурачить?

— Ловкость рук и никакого мошенства, — улыбнулся Тарасов. — Меня зовут Глеб, это моя дочь Акулина. А вас?

— Софья, — подала руку женщина. — А это моя дочь Ольга. Были в гостях у родственников, теперь едем домой.

— Так давайте вместе, если не возражаете. По-моему, мы едем в одном поезде и в одном вагоне — третьем.

Софья вспомнила угрозы парня с серьгой, вздрогнула, нахмурилась, оглянулась на здание воказала.

— Эти… веселые тоже в третьем едут.

— Не волнуйтесь, они больше не сунутся. А если рискнут, мы их утихомирим.

Софья улыбнулась, колеблясь больше для виду, и кивнула.

— Хорошо, давайте вместе.

Каково же было ее удивление, когда оказалось, что едут они не только в одном поезде, одном вагоне, но и в одном купе!

Это судьба! — мелькнула радостно-удивленная мысль. Софья с легкой растерянностью посмотрела на Тарасова, встретила его задумчиво-утвердительный, успокаивающий и одновременно волнующий взгляд, и поняла, что он чувствует то же самое. Их руки соприкоснулись. Пауза длилась больше, чем необходимо, и проводница недовольно проворчала, кинув завистливый взгляд на Софью:

— Проходите в вагон, не задерживайте пассажиров.

Только после этого они опомнились, и Тарасов, подхватив обеих девочек, шагнул в тамбур.

Под этим впечатлением радостного ожидания они и ехали, проговорив всю дорогу от Ярославля до Москвы, пока девочки, познакомившись, играли и вели свои детские разговоры. О чувствах не было сказано ни слова, но Тарасов твердо знал, что найдет женщину, где бы она ни была, хоть на краю света. Потому что ему встретилась не просто красивая женщина, притягивающая взоры мужчин, а особое состояние материи, без которого не стоило жить на свете. Теперь становилось понятно, почему его потянуло не в Вологду, куда он мог бы поехать с Акулиной на автобусе, а в Москву на пассажирском поезде: на вокзале его ждала встреча с Софьей.