Катастеризм

Он старался прилежно выполнять всё, чего требовали в группе. Встречи проходили раз в неделю, и там давали домашку. Посетить концерт. Съездить к родственнику. Пригласить кого-нибудь (хоть бы из группы) в гости. Посмотреть серию «Цифрового агентства Джимми» – не лишённого интересных сюжетных поворотов сериала про полицейскую компьютерную программу, разгадывающую преступления вместе со своей острой на язык напарницей Самантой (сериал прославился тем, что реплики нейросети Джимми написала реальная нейросеть). Даня всё это делал, только к бабушке всё-таки не поехал – на той неделе у него были сплошные встречи с нотариусом по поводу родительской квартиры (нотариус работал над тем, чтобы передать право собственности в некоем особом ускоренном порядке – Даня об этом не просил, но и сопротивляться не стал). Он счёл, что это заменяет встречу с родственниками, и даже честно рассказал о том, как всё прошло, на следующей встрече.

И всё равно это всё не работало. Люди то появлялись в группе поддержки, то покидали её, и ни с кем не удавалось зацепиться надолго. Полноватая аспирантка Катя с толстенной косой и удивлённо приоткрытыми губами, которая группу вела, любила с гордостью рассказывать, почему не вернулся тот или иной из участников. Юлий Степанович всё же решился уйти из семьи, и жизнь его преобразилась. Толик неожиданно выиграл олимпиаду по программированию и уехал учиться в Москву. У Аси не случилось никаких поворотов – просто однажды утром она вдруг поняла, что готова надеть футболку с короткими рукавами, и солнце не обжигало её, и она просила никого не обижаться, но теперь ей нужны новые знакомые.

Но потом на очередную встречу не пришла кудрявая Маша – Мария? Марина? Марианна? – и аспирантка как-то стушевалась. Больше они судьбы участников за пределами группы не обсуждали.

Мы же с детства знаем, что родители умрут раньше нас, и всё равно оказываемся не готовы, думал как-то раз Даня, глядя на залив – заданием на выходные было совершить большую прогулку. Мы знаем, что нам предстоит смотреть, как они стареют, скучнеют и ломаются.

Он не чувствовал ветра на лице.

Ему казалось, что он всё же не выходил за рамки приличий: иногда мылся, иногда брился, старался отвечать на прямые вопросы и через месяц вернулся на работу – всё равно удалённая. Но ещё через две недели менеджер провела с ним аккуратную беседу, а ещё через одну его вежливо и с тысячами извинений попросили подать заявление. Сам Даня не заметил, чтоб его рекламные кейсы настолько ухудшились, но спорить не стал. Ему даже выписали на прощание какую-то премию, которой должно было хватить надолго, но не хватило.

Он что-то продал, зарегистрировался на «Мармаре».

Группа поддержки была бесплатной.

Вечером ему позвонила какая-то взволнованная женщина и допытывалась, где именно стоит прах родителей, а он совершенно не мог вспомнить.

На следующее собрание группы поддержки пришёл какой-то рыжий парень – то ли ровесник Дани, то ли даже младше. Он думал, очередной участник, но нет: просидев всю встречу молча в углу, в конце парень попросил Даню остаться – почему-то только его одного. Выписал рецепт. Тем же вечером Даня зашёл в аптеку и купил таблетки. С ними серое марево мира начало было развеиваться, как туман войны в стратегической игре, но потом однажды Даня готовил обед и порезался. Не очень сильно, но кровь текла и текла, текла и текла, и сперва ему было смешно (в его-то возрасте обнаружить у себя гемофилию!), а потом стало неудобно. Дома даже не было бинтов, а случайные тряпки, которыми он перемотал палец, промокали и начинали мазать. Он не сразу понял, что вся его домашняя футболка не то что залита, но заляпана кровью – как столько может натечь из такого небольшого пореза? Оставляя на смарте кровавые потёки, Даня всё же вызвал скорую и двадцать минут до её приезда капал в раковину. Хотя, наверное, стоило собирать кровь в стакан – вдруг она пригодилась бы врачам? – но об этом он подумал слишком поздно.

Наверное, натекло всё же не слишком много, у него даже не закружилась голова.

Скорая напылила ему на палец какой-то аэрозоль, стянувший кожу, и завалила вопросами, стянувшими время. Даня не узнавал сыпавшиеся на него названия. Потом прозвучало слово «антидепрессанты», он кивнул – и врачи понимающе отвалились.

Ему сделали какой-то укол и велели антидепрессанты отменить. Падение свёртываемости крови – известная, мол, побочка, но не у всех оно проявляется столь существенно. Ладно палец, а если внутреннее кровотечение?

Даня спустился во двор и выбросил свои таблетки в бак для бытового мусора, хотя, наверное, это было неправильно, а их полагалось утилизовать как-нибудь по-особенному, как электрические лампочки.

Он понимал, что скоро снова начнёт тонуть, а истончившийся над головой пласт серого марева опять нальётся ватой. Но что ему оставалось делать?

По крайней мере в этой вате можно было не думать.

Глава 14

Сумерки

Тульину снился сон.