Катастеризм

Интересно, он теперь преступник?

Нет. Конечно же нет. Это был выбор между риском и неизбежностью.

Кто же мог знать, что неизбежность не победить.

Полное ведь скотство – то, как нам хочется избежать ответственности. Даже самое злостное бездействие лучше действия, ведь кровь пятнает не твои руки. Если перед тобой режут на кусочки младенца, а ты не кинулся на защиту, на суде потом можно сказать, что резал всё-таки не ты – и разве это не правда? Ты такая же жертва злодея, как и покойный. Ты не выбирал никого резать.

Тот, кто бездействовал, не может и виниться. Даже в суде на преступное бездействие смотрят со снисходительной ленцой. Нехорошо, конечно, но по крайней мере этот человек не проявлял дурной инициативы. Мы же все понимаем.

А ты инициативу проявил, и она наказуема. Кто придумал, тот и во́да.

Дане не казалось, что он хочет покончить с собой. В конце концов, чтобы это сделать, тоже надо проявить инициативу – включить голову, сообразить, как это вообще происходит, да и просто – приложить волю, ясность какую-то ума. Ничего этого у него не было и в помине. Он открывал утром глаза, не вставая с кровати брал смарт, заказывал какую-то еду, отвечал на какие-то письма, строил какие-то графики. На работе ему дали месячный оплачиваемый отпуск – труд рекламщика всё же требует вдохновения, – так что пришлось пойти на биржу фрилансеров, чтобы хоть чем-то себя занять. Работал он очень плохо, но и брал копейки.

Это было единственным способом не пить.

Дане не казалось, что он хочет покончить с собой. Но он допускал, что специалисту виднее. Что какая-нибудь ядовитая гидра уже ползёт по его разуму, а сам он просто её не замечает – и некому одёрнуть и подсказать, цифровая жизнь, некому подметить дрожащие руки, всегда один, соседей особо не знает, работа удалённая.

Он смутно помнил, что у скорби есть некий здоровый период. А потом – потом не станет хорошо, конечно, но вот эта острая фаза, или вернее тусклая фаза, это серое марево немного отступит, и можно будет хотя бы нормально работать. Хотя бы что-нибудь.

Впрочем, это же для тех, кто —

У кого близкие сами —

Однажды рейтинг его на бирже фрилансеров упал достаточно низко, чтобы заказов навскидку не нашлось, так что он встал и поехал в группу поддержки.

В последовавшие недели Даня узнал, что этот мир всё-таки можно за что-то если не любить, то хотя бы быть ему благодарным. Какой бы мы ни рисовали вселенную, злой или доброй, на самом деле она в первую очередь равнодушна. И не только в том смысле, что ей плевать на тебя и твою боль – это ясно и так.

Но мир в целом благоволит апатии.

Большинство людей не хотят с тобой разговаривать. Они не хотят тебя знать. Не хотят встречаться с тобой глазами. И пока ты сер и апатичен, пока не лезешь вперёд в очереди, не спрашиваешь и не требуешь – они явят тебе высшую доброту и не станут спрашивать и требовать в ответ.

Конечно, если ничего не просить и не требовать, однажды у тебя кончатся средства к существованию, но кто сказал, что это так уж плохо?

Может, Оскольский и прав был со своей группой поддержки.

Там всё оказалось не так, как он ожидал; впрочем, как будто у него были ожидания. Хотя нет, были, из сериалов и чего-то такого. Он ждал, например, что все будут сидеть в кругу и приглушёнными голосами по очереди рассказывать о своих проблемах.

Вместо этого рассаживались члены группы за партами, как в школьном классе; собственно, в школьном классе они и встречались – летом учреждение сдавало помещения разным организациям, один раз он наткнулся в гардеробе на человека с огромным дроном, собранным из нескольких дронов поменьше. Видимо, каким-то энтузиастом.

Разговоры же велись не приглушённо и не скорбным тоном, а энергично. Говорили обо всём на свете – о последнем сериале, пройденных играх, интересных событиях в жизни, даже о политике иногда пытались, хотя это работало не ахти: три или четыре из десятка посетителей сцеплялись на политические темы в мёртвый клинч, а остальные выпадали из спора и тоскливо смотрели в окно.

Даня тоже смотрел.

Ещё однажды утром он посмотрел на себя в зеркало в ванной и сказал вслух: ты убийца. Думал, что от этого станет легче, что что-то выплеснется наружу или переродится и можно будет начать лечить, но ничего не изменилось, только он почувствовал, как глупо разговаривать с самим собой.

Но он же не убивал.

Предатели в Аду ниже убийц. А Иуда хуже Брута – именно потому, что даже не поднял руку.

По большому счёту, он просто дал совет.

Даня тоже ни разу в жизни не поднимал ни на кого руки.