Катастрофа. Бунин. Роковые годы

— Грабеж! Никогда… — и еще добавил некоторые образные выражения, приличные к этому случаю. Больше к ювелирам он не пошел, отправился в отель.

* * *

Надо было такому случиться, что одновременно с Буниным к «Континенталю» приближался Петр Рысс — биограф исторических деятелей и давний знакомый Ивана Алексеевича. Он пришел навестить своих друзей из Петербурга, тоже живших в «Континентале». Встреча была случайной, но душевной.

— Как хорошо, что встретил вас, Иван Алексеевич! Приглашаю вас на лекцию о положении большевиков в России. Вы получите достойный гонорар. Имя академика Бунина привлечет многих слушателей. Дискуссия состоится послезавтра. Сегодня же поместим ваше имя в афишу. Начало в девять утра…

— Что так рано? Не спится, что ли?

— Здесь так принято. Вот вам адрес, куда надо прибыть. Просьба не опаздывать.

Бунин, откинув голову, с княжеским достоинством ответил:

— Никогда и никуда я не опаздываю!

* * *

Вечером следующего дня Иван Алексеевич нежданно-негаданно попал на веселую пирушку. Местный поэт, содержавший трактир, созвал гостей, среди которых был и военный министр Болгарии.

Хозяин без конца подливал гостям прекрасное вино, предлагал свежий домашний сыр, читал на память стихи Бунина и пил за его здоровье.

Бунин начал раскланиваться. В голове у него приятно шумело.

— Спасибо, дорогие друзья, мне завтра рано вставать!

— Запрещаю! — ревел министр. — Сейчас же арестую.

Вздохнув, Бунин вновь усаживался за стол, вновь пил вино. Домой вернулся только на рассвете и тут же заснул мертвым сном.

3

Когда Бунин наконец пробудился, то часы показывали одиннадцать.

Он сидел на жесткой, скрипевшей при малейшем движении кровати. Вдруг с ужасом вспомнил про лекцию. Стал мучительно размышлять: бежать на нее или?..

В его сомнения вмешалось нечто неожиданное: кто-то коротко стукнул в дверь.

— Минуту! — Накинув халат, Бунин открыл дверь. Никого не было. Он выглянул в коридор. Тот был пустынным. Лишь чья-то неясная тень, словно привидение, метнулась в боковой проход.

— Что за чертовщина! — удивился Иван Алексеевич и даже перекрестился. — Померещилось, что ли?

Не закрывая на ключ дверь, отправился к жене. Та лежала в постели, читая французский роман. Она удивилась:

— Разве ты дома? А как же лекция?

— Не знаю, что со мной случилось! — Он в недоумении развел руками. — Спал как сурок. И лег, правду сказать, почти на заре.

— Опять, Ян, про возраст свой забываешь! — укоризненно покачала головой Вера Николаевна. — С привычками молодости пора кончать. Не двадцать лет тебе! Пятидесятый годок пошел…

— Старый гриб, да корень свеж!

— Серьезней пора быть, Ян, — махнула рукой Вера Николаевна. — Но расстраиваться не следует. Что Бог ни делает, все к лучшему. Помню, отец собрался в Екатеринодар ехать — дело у него там неотложное было. По лестнице спускаться начал, ногу подвернул, идти не смог. Все горевал: «Какие убытки теперь понесу!» И вдруг узнаем: случилось крушение — много жертв! Тот вагон, где отец должен был ехать, сгорел.

— Собирайся завтракать! — сказал Бунин. — Спустимся в ресторан.

* * *

Он шагнул в коридор и похолодел от ужаса: дверь в его номер была распахнута, вещи раскиданы по полу. Чемодан был раскрыт. Все деньги и заветная черная сумочка с драгоценностями исчезли. Осталось лишь золотое кольцо с изумрудом, которое забыл вынуть из брючного кармана.

Он стоял среди этого разорения, бессмысленно повторяя:

— Что это, что это?

Ему казалось, что весь этот ужас снится и что вот-вот он пробудится и все опять станет хорошо. Но нет, беда свершилась въяве. Он запишет в дневник: «Мы оказались уже вполне нищими, в положении совершенно отчаянном… На полу было разбросано только то, что не имело никакой ценности…»

Загадочность ситуации в том, что в отеле Бунин был далеко не самым богатым. Так почему же жертвой грабителей стал именно он? Ответа на этот вопрос нет.

* * *

Но не случись этой истории, могла бы быть другая — еще более страшная.

Бунин еще пребывал в остолбенелости, как в дверь кто-то резко постучал. Он не успел ответить, как дверь распахнулась. На пороге стоял Петр Рысс. Он был бледен, галстук съехал набок, на левой щеке рдела свежая ссадина.

С неожиданной горячностью он бросился к Бунину:

— Иван Алексеевич! Иван Алексеевич! Страшная беда… Не пойму… не знаю! — Рысс вскрикивал, нес что-то несвязное. — Взрыв под сценой! Кто это сделал? Зачем?..

— Не горячитесь, расскажите по порядку! Выпейте воды.

Рысс немного пришел в себя.

— Мы всему городу сообщили, что вы, Иван Алексеевич, будете на дискуссии. Народу привалило прорва. А вас нет! Решили послать за вами автомобиль. Он доехал до ближайшего угла и сломался. Решили начать без вас. Я вошел в зал и вдруг… Полыхнуло, грохнуло… Вот меня чем-то по лицу шарахнуло, болит, черт. Дым прошел, разглядели: сцена разворочена. На первом ряду пять человек убиты на месте. Много раненых, меня, кажется, контузило… Щека болит. Нет ли йода?

Бунин с трудом вникал в слова собеседника, но после просьбы йода начал дико хохотать. Он не мог остановиться даже тогда, когда пришла Вера Николаевна.