Катастрофа. Бунин. Роковые годы

«БЕСЕДА С МУССОЛИНИ: „Я ХОЧУ МИРА!“

— Я хочу мира и нуждаюсь в мире! — заявил диктатор. — Я не оптимист, но не вижу опасности немедленной войны. Фактически никто войны не хочет. Приятно отметить, что улучшились отношения между Италией и Францией. Но мир не вечен и не может быть вечным…»

«ВОЕННЫЙ БЮДЖЕТ ГЕРМАНИИ

„Эко де Пари“ анализирует новый военный бюджет Германии на 1934–1935 годы. Он больше предыдущего на 220 миллионов марок и теперь достигнет 894 323 миллионов».

«ПИСЬМО КНУТУ ГАМСУНУ

Милостивый государь, господин Кнут!

…Присядем под сенью ваших всемирных лавров и выясним наши отношения. Вы перешли в лагерь расистов… и, может быть, даже стали ударником с бляхой посередине.

Посылать вам по этому поводу поздравления по телеграфу мы, конечно, не станем, но спросить себя спросим:

— Из-за чего мы копья ломали? Или, как говорит Зощенко, за что боролись?! Что мы потеряли Серафимовича, которому верили на слово, что он беллетрист и страдалец за идею в художественной форме, на это мы согласны.

Что мы потеряли Максима Горького, который нас променял на Беломорский канал, на это мы тоже согласны. Бог с ним! Пусть в конце концов впадает в море и даже не возвращается.

Но потерять такого замечательного писателя, который смущал нас на заре нашей юности, как вы, господин Гамсун, на это мы ни в коем случае не согласны. И с чувством обиды, которым заменяется в эмиграции чувство бляхи, мы вас спрашиваем:

— За что страдали, за что боролись?

На кой черт мы стояли в очереди в уездных наших библиотеках и друг у друга вырывали ваши замусоленные от употребления, но зато вполне загадочные по смыслу и по содержанию книжки, как, например, прославленная „Виктория“ или общеизвестный „Пан“?

…Во имя чего надрывались и до потери сознания отбивали ладоши и хлопали Станиславскому и Качалову во всех четырех актах и антрактах вашей знаменитой пьесы „У врат царства“, невзирая на борьбу с самодержавием и прочие неудобства?!

Зачем? Почему? Во имя чего?

Чтоб под конец жизни, вашей и нашей, вы нам испортили конец? Чтоб одной бляхой погубили всю нашу молодость и библиотеку…

Эх, господин Кнут, господин Кнут! Прощайте навсегда.

Дон — Аминадо».

2

Прав был Муссолини: вечного мира не бывает.

Умирать в окопах или от бомбежек никто не хочет, но словно нечто дьявольское заставляет миллионы людей готовить очередную массовую бойню: ученые еще более совершенствуют орудия убийства, чтобы одной, скажем, бомбой можно было прихлопнуть несколько тысяч, а еще лучше — миллионов! — детей, женщин, мужчин; геологи исследуют недра, чтобы на этом месте, где они найдут ценные руды или нефть, вскоре возникла их добыча — опять же для пользы будущей войны; строители, сами ютясь в бараках, воздвигнут просторные и светлые цеха, где будут изготовлять такие же простые работяги, как сами строители, те самые, усовершенствованные учеными бомбы, танки, подводные лодки.