Катя едет в Сочи. И другие истории о двойниках

Набрала директору на мобильный, тот сказал, что организует новый роутер на днях, но придётся немного подождать, потому что у всех сейчас большие проблемы с поставками.

Комаровой показалось, что директор нетрезвый: голос его звучал как-то странно. Но сайт-то ей нужно было доделать: тот, над которым начала работать ещё до Швеции! Уж что-что, а сайты людям точно будут нужны в условиях новой реальности… Тем более там заказчик нервный: первые сообщения от него были длинные и вежливые, а сейчас приходили только короткие и злобные.

Она мучилась от безделья, оттого, что жизни в Игре кончались скорее обычного, оттого, что не может заставить себя ни читать, ни смотреть кино. Спала до обеда, потом просматривала ленту фейсбука – кто песни поёт под гитару, развлекая скорее себя, нежели подписчиков, кто мастерит игрушки из втулок от туалетной бумаги… Будущее предсказывали и те, что с гитарой, и те, что со втулками. Предрекали всеобщую катастрофу, гибель не от вируса, так от голода.

Комарова вируса не боялась, потому что у неё была Игра. И работа будет, как только роутер привезут…

Сны здесь снились ей странные – и запоминались в деталях. Как к ней в квартиру ломится молодая женщина с чёрными волосами, а Комарова изо всех сил пытается её не впустить. Или какое-то загадочное насекомое, вроде летающего паука, проникает через балкон, и Комарова сражается с ним не на жизнь, а на смерть. В карантинных снах она всегда противодействовала некоему пришельцу, проникающему в дом, и очень от этого уставала.

Вчера ей позвонили с незнакомого номера, и Комарова подумала, что это по поводу роутера. Но, выяснилось, сегодня придут брать тест на коронавирус.

Рассказала об этом Ване с балкона, опять провожала его взглядом до арки… Потом задрала голову вверх и не узнала неба: оно было чистым, без единого инверсионного следа. А прежде тут и там исчёркивалось самолётами крест-накрест.

В город пришла весна, издевательски светило солнце. В воздухе весело кружились пустые пакеты, прилетевшие с помойки. Две вороны сидели на ветвях дерева: та, что ближе, смотрела на Комарову враждебно и даже слегка раскачивалась на ветке, как будто готовилась к нападению.

Тест пришли брать к вечеру. Уставшая женщина в спецкостюме взяла мазок из левой ноздри, а потом, той же палочкой, из глотки. Комарова не слишком разбиралась в медицине, но всё равно удивилась.

– Да мне тоже показалось, что это неэтично, – сказала уставшая женщина. – Но вот так. Если что обнаружат, вам позвонят.

Комаровой было жаль отпускать уставшую женщину, она предпочла бы поговорить с ней ещё, пусть даже о погоде, или рассказать сон. Девять дней одиночества оказались весьма тяжёлыми при близком знакомстве – и даже Игра, как ни странно, прискучила.

Точнее, не так – ей прискучило играть со всеми, кроме 12849-го. Он ещё дважды выиграл, и она с трудом удерживалась от того, чтобы поздравить противника с победой.

На другие вызовы Комарова откликалась через раз, а игры с безымянным смаковала как пирожные.

– Хочешь пирожных? – спросила по телефону Наташка. Её муж собирался завтра в «Метро», который вроде бы открыт, и предлагал завезти что надо «нашей изолянтке».

Комарова посмотрела на себя в зеркало, висевшее напротив дивана, и сказала:

– Мне бы вот лучше зелёного солдата.

Конечно же, она имела в виду зелёный салат! Наташка, даже не хихикнув, сказала:

– Я понимаю, тебе там скучно… Солдата не обещаю, но вкусненького привезут. И салат. Жди.

Дни уже совсем не различались, сливались в единое нечто, проложенное дурными снами и Игрой. По двору бродили бабушки-сталкеры, Комарова привычно сверлила их взглядом с балкона.

Игрок 12849 прислал очередной вызов, но вместо того, чтобы ринуться в бой, изолянтка отправила ему личное сообщение:

«Как дела?»

Он тут же ответил:

«Как у всех».

«Меня Лена зовут».

«Я знаю».

Комарова протёрла очки полой растянутой футболки, в которой ходила уже три дня.

Именно это он и написал:

«Я знаю».

«Мы что, знакомы?»

«Знакомы. Хотя иногда мне кажется, что я тебя совсем не знаю».

Комарова зачем-то вышла на балкон, но во дворе не было даже бабушек. Только чьи-то синие бахилы лежали на гребне последнего сугроба.

Игрок 12849 молчал, ждал комаровской реплики.

«Мне тут как-то не по себе, —

написала она. —

Очень одиноко. И страшно. И снится какая-то фигня».

«Всем сейчас не по себе. Играть-то будешь?»

«Ну давай».

Игралось без удовольствия, хотя она, конечно, победила. Тут же вернулась к сообщениям.

«Кто ты?»

Он промолчал. Не ответив, ушёл из сети, и вот тогда Комарова по-настоящему испугалась, что 12849 не вернётся. Дошло наконец, что вовсе не Игра, а он был для неё теперь главным утешением. В считаные дни стал постоянным персонажем реальности, менявшейся буквально с каждой минутой, – потому-то она так вцепилась в него, что он не зависел от вирусной статистики и запретов покидать свой дом.

Вызвала на игру с телефона, ждала ответа с бьющимся сердцем: как в юности, когда звонишь домой любимому.

Игрок на связь не вышел. Да и юность давно прошла.