Катулл

Клодия решила, что сопровождающим она возьмет Марка Целия Руфа, которого она встретила два дня назад у храма Сераписа. Руф просил забыть ссору, вернуть ему счастье и наслаждение. Она вспомнила о некоторых его особенностях и снизошла к мольбам черноглазого красавца.

На днях она получила письмо, где сообщалось, что Катулл развлекается на загородной вилле своего дружка Аллия. Катулл действительно не появлялся два дня, и Клодия имела все основания поверить анониму. Пренебрежение к ней не пройдет даром веронцу, решила Клодия, холодно раздражаясь. Как раз тогда она и встретила Руфа.

Глядя в зеркало и лаская глазами свое отражение, Клодия думала о Катулле.

Веронец взволновал ее с первой встречи. Она почувствовала сердечное, давно не испытанное ею влечение. Другие мужчины не занимали так сильно воображение и не заставляли ее внутренне напрягаться. Они были осчастливлены ее красотой и опытностью. Но, когда явился Катулл, Клодия вдруг поняла, что попадает под странное обаяние этого человека, что нехотя начинает играть, представляться не такой, какой она была на самом деле. Своими необузданными ласками Катулл приводил ее в изнеможение — не столько физическое, сколько душевное. Его горячая детская нежность мешала раскрыться всей ее развращенности. То, что Клодия допускала с каким-нибудь хлыщом, она не могла позволить себе с Катуллом. При нем она начинала следить за своими словами и поступками, будто боясь потерять его поклонение, и от этого злилась еще сильнее.

Ей льстило возвышенное обожание поэта, недавно приобретшего всеобщую известность. Но, с другой стороны, ее раздражало, что под именем Лесбии она прославилась больше, чем под своим собственным. При виде некрасивого, но необъяснимо привлекательного поэта у многих самодовольных матрон по-собачьи учащалось дыхание. Когда Клодия появлялась с ним на переполненном зеваками Форуме, ее не покидало ощущение, что внимание падких на всякую новизну римлян привлекает не столько она, сколько этот рассеянный веронец, сочиняющий поразительные по изяществу и искренности стихи.

Умная и проницательная Клодия знала тайные надежды Катулла. При всем бесстыдстве многих своих стихов, Катулл лелеял в душе идеальный образ жены, скромной и преданной, с тихим голосом и целомудренной улыбкой. Закрывая глаза на действительную сущность возлюбленной, он пытался рядить ее в старомодные одежды добропорядочности.

Многое мешало их счастью: и ее неисправимое распутство, и его требовательность, и зависть, и интриги, и то, что Катулл становился великим поэтом Рима.

Клодия твердо решила: больше ни один мужчина не получит власти над ней — хватит ссор, объяснений и клятв. Она останется такой, какой создали ее боги или природа, как говорил Эпикур, чье философское учение Клодия воспринимала сочувственно, но своеобразно.

Итак, цирюльник тщательно уложил последнюю прядь и поцеловал кончики пальцев.

Правнучка родовитейшего патриция Аппия Клавдия Пульхра, дочь консуляра[151] и сенатора, сестра двух именитейших матрон республики, одна из которых была женой Луция Лициния Лукулла, а другая — женой консуляра и сенатора Квинта Марция Рекса, сестра сенаторов-оптиматов Аппия Клавдия и Гая Клавдия и сестра непримиримого популяра Публия Клодия, в силу семейных и личных связей находившаяся в центре политической борьбы и светских интриг, вдова покойного консуляра и сенатора Квинта Метелла Целера, Клодия готовилась отправиться на великолепный праздник в общество таких же легендарно знатных и поразительно богатых, как она сама, матрон и нобилей.

Рабыни, не дыша, внесли затканную золотом столу и пурпурный паллий с застежкой из эритрейских жемчужин. Подняв обнаженные выхоленные руки, сверкающие браслетами, Клодия прикладывала к волосам сапфировую диадему. И когда раб-кельтибер с двусмысленной усмешкой доложил, что ее хочет видеть молодой человек по имени Валерий Катулл, она сделала капризную гримасу и отказалась его принять.

IV

Катулл остался равнодушным. Он побрел обратно на Авентин, мрачно раздумывая — просто ли матрона в дурном настроении, или ее оскорбительный отказ следует расценивать как доказательство новой измены.

Его покачивало от слабости. Что-то с ним произошло ночью, когда он, связанный и вымазанный вонючим зельем, смотрел на похабное кривляние: голова гудит, и мысли витают в мутном тумане.

Катулл еле тащился по узким и шумным улицам, уже залитым ослепительным светом знойного дня. Дома он повалился на постель и заснул, не снимая тяжелых башмаков.

День клонился к вечеру, когда он открыл глаза. Подавленность и оцепенение исчезли после крепкого сна, сейчас все чувства его были обострены. Он с отвращением вспомнил о своей глупой доверчивости и с ужасом — об отказе Клодии.

Торопливо заперев дверь, Катулл отправился к Валерию Катону, не раз бывавшему, как он знал, в доме Помпония Аттика, богатого и образованного римлянина, друга изгнанного Цицерона. Катон ласково расспросил веронца и с отеческой улыбкой стал его успокаивать. Не дослушав очередной умной сентенции, Катулл выбежал на улицу.