Катынский лабиринт

«Помню этот лагерь в 1940–1941 годах, — пишет он. — В эти годы мой отчим Федоренко Николай Николаевич, родной брат маршала бронетанковых войск Федоренко Якова Николаевича был по партийной линии направлен в этот лагерь заместителем начальника по хозчасти. Он часто выезжал на грузовой машине по районам Донбасса и иногда брал меня с собой. Раза два-три я по этой причине бывал в лагере и всегда удивлялся порядку и спокойной культуре в лагере. Народу там было доста точно, но без толкучки, и люди выглядели вполне прилично. Я не помню разговоров о каких-нибудь ЧП. Так было до августа 1941 года. В это время в спокойном и малолюдном городе стали накапливаться беженцы из западных областей, и обстановка на фронтах резко ухудшилась. По-видимому, в это время повысилась нервозность и обеспокоенность занятостью замначальника, вызванной отправкой куда-то лагерных поляков. В конце сентября я был призван в армию, и мне поляки из лагеря сшили отличную шинель. Я бывал раза два на примерке. Лагерь выглядел почти безлюдным. В конце сентября я уехал служить на Черноморский флот и потерял всякую связь с родными, а вскоре узнал, что их эвакуировали. Федоренко Н. Н. был переведен в аналогичный лагерь под Москвой. Умер в 1943 году».

Первый этап из Старобельска отправился 5 апреля, последний — 12 мая. Два из них, 25 апреля и 12 мая общей численностью 79 человек, оказались в Грязовце.

Для тех, кто избежал казни, события развивались следующим образом (цитирую Чапского):

«Я покинул Старобельск одним из последних. Уже на станции начались неожиданности: нашу партию распихивали человек по 10 15 в узенькие отделения вагонзака. почти без окон, с тяжелыми решетками вместо дверей. Охрана вела себя крайне грубо. В уборную нас принципиально пускали два раза в сутки. Кормили селедками и водой. В вагонах стояла жара. Люди теряли сознание, и особенно характерным было равнодушие явно привыкших к этому конвоиров. Наш этап привезли в лагерь Павлищев Бор. Там мы встретили несколько сот наших товарищей из Козельска и Осташкова. Всего нас было около 400 человек. Через несколько недель всех нас вывезли дальше, в Грязовец под Вологдой, где мы оставались до августа 1941 года.

Мы получили право раз в месяц писать нашим семьям. Условия нашей жизни были лучше, чем в Старобельске, и вначале мы были убеждены, что то же самое произошло с нашими остальными товарищами, что их разослали по другим, похожим на наш, лагерям, разбросанным по всей России. Мы жили в старом здании бывшего монастыря, а старинная монастырская церковь была уже взорвана динамитом».