Казаки

— Сегодня? — говорил воевода, продолжая хохотать. — Что ты меня дурачишь? Сегодня? Разве я турок или католик, что не знаю своей веры? Какое сегодня время? Теперь пост Петров. В такие дни венчать не положено.

— Я не знаю, — произиесла Ганна. — .Владыка розри-шив. Нас винчали, я повинчаная!

— Неправда твоя, девка! — сказал Чоглоков. — Того быть не может. У вас все одна вера, как и у нас. А коли у вас такие дураки владыки, что в посты венчать позволяют, так твое венчанье не в венчанье потому, что противно закону святому. Ну, коли говоришь, венчалась, так где же твой муж и зачем же ты, повенчавшись с ним, ходишь по-девочьи с открытыми волосами.

— Мужа могу угналы с козаками в поход, — сказала Ганна, мало-помалу приходя в себя: — а я буду ходыть по-дивсоцьки, поки вернеться с походу; тоди весильля справлють и мене покрыють.

— Как это веселье? — спрашивал воевода, не вполне понимая чуждый ему способ выражения: — По-вашему, значит, в церкви венец не всему делу конец! Нужно еще какое-то веселье отправлять! Значит, венчанье свое ты сама за большое дело не почитаешь, коли еще надобно тебе какого-то веселья?' Стало быть, на мое выходит, что твое венчанье — не в венчанье. И выходит, девка, что ты затеваешь, будто венчалась. Стало быть, он тебе не муж, а только еще жених. А для такого важного человека, как я, можно всякого вашего жениха по-боку.

— Ни, вин мени не женых, а муж став, як я повинча-лась! Я чужая жона! — говорила Ганна.

— Не муж он тебе, красавица моя, поверь моему слову. Я закон лучше тебя знаю. Можно тебе его послать к херам, для такого большого человека, как я, — произнес Чоглоков.

— Ни на кого я не проминяю свого мужа, — сказала решительным голосом Ганна: — не пийду я на грих ни за що на свити. Я Бога боюсь. Ты, кто тебе зна що за чоловик: говорит бутсим присланный вид самого царя. Як же ты, царський чоловик, таке дило творыш: чужу жинку сманюеш! Хиба цар тебе до нас на худе послав? Коли ты вид царя посланый, так ты нас на добре наставляй, а не на погане!

— Я на доброе дело тебя и наставляю. За кого такого ты замуж выходишь? — спрашивал воевода.

— За того, кого полюбила и за кого отец и маты отда-ють! — отвечала Ганна.

Слушай, девка! — говорил воевода: — Я очень богат, денег у меня много-много и вотчины есть: озолочу!

— Не треба мени твоих денег и вотчин! Шукай соби -з своими деньгами и вотчынами иншу, а мене пусты до батенька и до матинки! — проговорила Ганна и зарыдала.

— Не упрямься, душенька. Слышишь, не упрямься! — сказал воевода и вставши хотел обнять ее.

— Геть! — крикнула Ганна не своим голосом: — Лип-ше убий мене на сим мисти, а я на грих с тобою не пийду! Я честного роду дытына, дивкою ходывши дивоцьства свого не втеряла и ставши замужем, своеи доброи славы не по-каляю! Геть! Нехай тоби лыхо!

— Что ты говоришь о доброй славе, да о грехе! — сказал воевода более и более воспламеняясь страстью. — Какая тут недобрая слава? Какой тут грех! Ты мне так по сердцу пришлась, что я тебя, за себя замуж хочу взять!

— Неправда! Замуж ты мене не визьмеш, а тильки ду-рыш, хочеш як бы улестыть мене. Як таки тоби, такому ■значному царському чоловикови да просту дивку за себе взяты, да ще не з свого московського роду? А хоч бы ты и вправди се говорыв, т^к сёму статысь не можно, бо я вже казала тоби, я чужа жона винчана и замуж иншому не можно мене вже браты!

— А я говорю тебе, что твое венчанье не в венчанье. . Не по закону веннать тебя разрешил владыка. Над вашим

владыкою есть другой владыка постарше, патриарх. Он твоего венчанья не вменит в венчанье и разрешит тебе выйти за меня замуж!

— Я, — говорила с более смелым и решительным видом Ганна: — вже тоби сказала, що я чужа жона, мене повинчалы. Да хоч бы и ваш патриарха, як ты кажет, розришыв, то я бы за тебе не пийшла. Люблю я свого Яць-ка и ни на кого в свити ёго не проминяю.

— А меня, стало быть, не любишь! — сказал воевода с зверскою яростью.

Ганна молчала, переминаясь.

Воевода еще раз спросил:

■— А меня, стало быть, не любишь? Не хорош я для тебя? '

— Не люблю! — сказала смело Ганна. — Як я любы-тыму такого, що ёго вперше бачу?

— Я сказал тебе, кто я такой, — промолвил воевода. — Коли не веришь, спроси у кого хочешь: все тебе скажут, что я царский воевода, в Чернигов прислан!

— Да будь ты не те що воевода, будь ты самый найпер-ший, як там у вас зов^ться, князь, чи що, хоч самого царя сын — я за тебе не пийду, а гриха творыть не стану ни з ким!

— Так-таки не пойдешь за меня? — спрашивал воевода, которого черты лица принимали все более и более зверское выражение.

— Так-таки не пийду! — отвечала Ганна.

— И не любишь меня? — спрашивал дико воевода. Ганна остановилась ответом. Воевода повторил вопрос.

— А сам знаеш! — отвечала она, потом, разразившись рыданием, бросилась в ногам его и говорила: — Витпусты мене, боярине, Хрыста рады витпусты до батенька и до матинки!