Казнь по кругу

Сам недовольно поморщился, хотя, надо думать, понимал, что требовать сейчас конкретного результата рановато. Поэтому задал весьма странный по своей логике вопрос:

— Кстати о Смирнове. Как там Сырцов?

— Вероятно, путешествует инкогнито.

— А ты ждешь, когда он кончит путешествовать, — догадался генерал.

— Я жду серьезных оперативных данных.

— Но ловить не хочешь, — понял генерал.

— Его поймаешь!

— Он мне нужен, Володя. Найди его.

— Я — вряд ли. А другие — найдут. И доставят вам с дыркой в голове.

— Не каркай. Он мне живым нужен.

— Не я всероссийский розыск объявил.

— И не я. Я полномочий таких не имею…

— Но право предлагать — имеете. Вот и предложили…

— Молчать! — рявкнул недавно такой демократичный генерал. — Забыл, с кем разговариваешь? — Демидов демонстративно вскочил игрушечным солдатиком. Генерал поднялся из-за стола и подошел к Демидову, который, пуча глаза, с деланным испугом следил за перемещениями рассерженного начальства. — Обыск на квартире Сырцова произвели?

— На следующий же день после… инцидента, — запнувшись, ответил Демидов, не желая произносить слово «убийство» в связи с Сырцовым.

— Нашли что-нибудь?

— Ничего. Иначе бы с радостью доложил.

— Замок проверили?

— Эксперты еще колдуют.

— Копаются. Что эти трое? Ты их всерьез тряс?

— Куда уж серьезнее. Все трое ни на слово не отступают от первоначальных показаний.

— Ишь ты, ни на слово… Вот это и должно тебя беспокоить.

— Меня и беспокоит.

Генерал вернулся в роскошное свое кресло и уже оттуда спросил:

— Мешаю работать?

— Никак нет! — гаркнул Демидов.

— Тогда последнее. За Смирновым и его компанией присмотр имеется?

— От случая к случаю. Людей маловато.

— Тебе бы до приезда Махова хоть бы одно дельце размотать, а?

— Хотелось бы, — честно признался Демидов. — Но времени маловато.

— Времени всегда не хватает, — назидательно заметил Сам. — И у меня так: только-только успел с земли на облака вскарабкаться, и вот он, совсем близко — пенсион.

29

Один-одинешенек шел по ухоженной и мирной дорожке от калитки к террасе смирновского дома элегантный и непроницаемый господин, совсем недавно так неудачно и равнодушно делавший многотысячные ставки у рулеточного колеса. Она шагал свободно и не торопясь, как шагает человек, визита которого ждут. В два-то часа ночи.

Но его действительно ждали. В дверях неосвещенной террасы стоял, опираясь на шикарную камышовую трость, весьма и весьма немолодой человек в темной рубашке и светлых брюках.

— Добрый вечер, Александр Иванович! — подойдя, торжественно сказал элегантный и невозмутимый господин.

— И то! — разобрался во всем Александр Иванович. — «Добрая ночь» — не говорят, говорят «Покойной ночи!». Здравствуйте, Сергей Львович.

— Сегодня можно и просто Сеня, — устало разрешил господин.

— Тогда уж Пограничник. Я в прошлый раз забыл тебя спросить: ты что, и кликуху сменил?

— Не сменил. Просто последние двадцать лет меня все зовут по чину: Большой.

— Раз все, значит, больше тебя никого нет. Заходи, Большой.

Почти год прошел с их последней встречи. В конце прошлого лета Смирнов против своей воли из-за сложившихся обстоятельств вынужден был обратиться за помощью к всесильному в блатном мире Сергею Львовичу, Сене, Пограничнику. А до этого не видел отставной муровский полковник российского профессора Мариарти с пятьдесят третьего года, когда тот, только что вернувшийся по амнистии, пытался стопорить в славной столице.

То, что Смирнов не видел Пограничника с пятьдесят третьего года, приходилось ставить в заслугу матерому уголовнику. Путь от юного сопливого пьяницы-хулигана до респектабельного всероссийского пахана-джентльмена, пройденный без отсидок и засветок в уголовке, под силу только могучему и хитроумному зверю, который смог побороть в себе пустоголовую блатную бездумность и определить свою криминальную судьбу расчетливо и с дальней перспективой. Он и был могучим и хитроумным зверем. Но на каждого зверя есть свой охотник. Сергей Львович сорок с лишним годков постоянно ощущал, что его охотник — муровский сыскарь Смирнов, потому и Москвы избегал лет тридцать. Но ушел в отставку смертельно опасный мент, и стало Сене Пограничнику легче. А потом и сам мент обратился к нему, если уж не с просьбой, то, во всяком случае, с предложением ознакомить воровскую общественность с фактом предательства со стороны бывшего законника — бизнесмена Александра Воробьева. Не мог достать его за многочисленные подлые и кровавые дела Смирнов, и поэтому решил отправить бизнесмена на правило. Правило состоялось, и Воробьев исчез. Нельзя сказать уж прямо так — услуга. Но кое-какая помощь сыскарю была оказана. Некое сближение в одном деле, от которого Смирнова долго тошнило.

На воле — хоть звездный небосвод, а на террасе, как у негра в желудке. Подведя во тьме под ручку Пограничника к креслу-качалке, Смирнов осторожно усадил и даже, в порядке гостеприимства, слегка качнул его. Элегантный господин не сопротивлялся — качался. Кресло мерно стучало. Невидимый Смирнов, судя по скрипу, устроился на ивовом диванчике.

— Вы ждали меня, Александр Иванович? — спросил ночной гость.