Казнь по кругу

Не было вопросов у Инночки и Жени. Вопросов не было и у Льва. Одни ответы. Ицыкович, десять лет как покойный Ицыкович, добил его. Если Сырцову известно, что он перебрался за бугор под этой звонкой фамилией и под ней даже несколько раз навещал покинутую Родину, то это в любой момент может стать достоянием правоохранительных органов. И уже не легкая возбуждающая опасность межведомственных разборок, осуществляемых и не им вовсе, а реальная и страшная гроза, которая обычно завершается длительным сроком в колонии строгого режима. Веселая присказка «У матросов нет вопросов», где ты?

— Продолжайте веселиться, коли жизнь у вас без вопросов и проблем, — разрешил Сырцов и только к одному Льву Семеновичу обратился известными стишками: — Прощай, прощай и помни обо мне.

Сырцов вальяжно и неспешно шел через пестрый зал, и даже видя только его спину, можно было понять, что он спокоен, уверен в себе и ничего не боится. Так кто же хозяин жизни — он, Лев Семенович Корзин, несметно богатый банкир, или нищий сыскарь Георгий Петрович Сырцов, которого в любую минуту могут схватить, скрутить, просто уничтожить?

38

Витольд Германович Зверев в полосатой, застегнутой до ворота, пижаме и босиком стоял в прихожей и, подняв брови, внимательно и равнодушно слушал Льва Семеновича Корзина, который, впрочем, не говорил, а визжал:

— Служба безопасности называется! Секреты! Тайны! Новейшее вооружение! Спецавтомобили! Миллионы и миллионы! А он мог беспрепятственно меня убить, — на секунду Лева пожалел себя и сделал малый перерыв, чем сейчас же воспользовался Витольд Германович:

— Но не убил. Кстати, кто он?

— Как кто? — крайне удивился Лева тому, что Витольду еще неизвестно имя злодея, покусившегося на его драгоценную жизнь. — Сырцов! Сырцов, которого вы уж скоро месяц как не можете поймать и обезвредить. Ищете, ищете его по закоулкам, а он спокойно себе гуляет в самых людных местах Москвы! Тоже мне секретная служба!

— Я не понял, Лев Семенович, что вы от меня хотите?

А Лева уже и забыл, что хотел, так увлек его пафос разоблачения всех и вся. Замер остолбенело и, напрягшись, вспомнил:

— Я хочу за те бешеные деньги, которые мы платим службе безопасности, ощутить себя в безопасности, — соорудив такую сногсшибательную залепуху, Лева горделиво посмотрел на Витольда.

— Вы, я вижу, сильно переволновались, Лев Семенович, — участливо отметил Витольд и предложил: — Пойдемте ко мне в кабинет, посидим, спокойно поговорим и все обсудим. Вам бы и выпить немного не помешало. Выпить хотите?

— В общем-то, выпил бы, — успокоившись, Лева понял, что ему надо: — Водки. Стакан.

Витольд провел Леву в такой усредненный кабинет, что сразу и не понять: на службе ты, в конторе или дома. Лева присел на диван в возрасте не менее тридцати лет, а Витольд ушел исполнять хозяйские обязанности. От нечего делать Лева подошел к одному из двух книжных шкафов и наугад вытащил книгу. То были иллюстрации к Библии Гюстава Дорэ. Если Лева имел кое-какое представление о событиях, рассказанных в Новом завете (и то по «Библии для детей», купленной лет десять тому назад для отпрысков), то Ветхий завет был для него темным лесом. Он с интересом разглядывал картинки, когда вернулся сменивший пижаму на адидасовский костюм Витольд Германович с подносом в руках, на котором стояла бутылка водки «Привет», две бутылки боржоми (откуда взял в бутылках-то?), тарелка с салом, тарелка с черняшкой, три стакана и одна рюмка. Все предусмотрел. Поставил поднос на стол, сразу же наполнил один из стаканов и, протянув его Льву Семеновичу, предложил, как доктор предлагает пациенту лекарство:

— Выпейте это.

Хотелось, чтобы растеклись сжавшиеся до каменной твердости мышцы, хотелось, чтобы перестала дергаться диафрагма, хотелось в сортир. Хотелось, чтобы было хорошо. Чего ломаться-то? Лева опорожнил стакан в два глотка и занюхал хлебушком. Витольд Германович уже подавал стакан боржоми. Гулко запив, Лева замер, ожидая благоприятных последствий. Ждал и Витольд. Недолго, правда. Сказал:

— Теперь сядем, и вы обо всем расскажите подробно.

Лева сел и рассказал.

— Для чего он это сделал, как вы думаете? — спросил Витольд.

Он сидел за столом и канцелярской скрепкой сладострастно ковырялся в ухе. Грустно хихикнув, Лева, уже дошедший до того, что иронизировал над собой, ответил:

— Он же сам сказал: напугать меня до поноса. И напугал. А если серьезно, в жажде мщения, в ярости красовался перед собой, вытирая об меня ноги.

— Я немного знаю Сырцова. Он не пижон и тем более не дурак.

Кто о чем, а вшивый о бане. Лева задал вопрос, который его мучил:

— Как он вышел на меня?

— Ну, это проще простого. Вероятнее всего, основательно потряс одного из ваших бойцов и вышел на командира. Дальше — нетрудная работа для профессионального сыщика. А Сырцов не просто сыщик, он суперсыщик.

Тогда Лева повторил вопрос Витольда:

— Для чего же он это сделал?

— Давайте вместе думать, Лев Семенович. Начало Сырцов обозначил правильно: напугать вас. Для чего? Ответ напрашивается сам собой: чтобы вы наделали глупостей. И первая — налицо. Вы приехали ко мне.