Кэд

— Да. Мы должны были улететь сегодня вечером, но вчера она заболела. Мне кажется, она в самом деле больна, но, возможно, это и не так. Не удивлюсь, если она ломает комедию. Я не верю ей, Адольфо, все это может быть лишь уловкой.

— Я ничего не понимаю, — сказал Крил. — Если она хочет улизнуть от вас, почему бы не позволить ей этого?

— Я не могу вам объяснить, но уверен, что она нуждается во мне. Думаю, что она даже любит меня, но сейчас колеблется между любовью и деньгами. И деньги, кажется, перетягивают. Если мне удастся заполучить ее в Нью-Йорк — моя победа. Это, как поле битвы, без нее это поле станет пустым. Мне необходимо, чтобы она была рядом со мной.

— Вы уверены на сто процентов?

— Да, Адольфо. Вы мой друг, и я никому так не доверяю. Вы поможете мне?

— Конечно, амиго. Я обещаю вам посадить ее в самолет. Клянусь вам.

Кэд поднялся к Хуане и сообщил о принятом решении. По-прежнему слабая, она посмотрела на него отсутствующим взглядом.

— Ты мне не доверяешь?

— Не доверяю, — подтвердил Кэд. — Но я тебя люблю и не хочу потерять.

Хуана улыбнулась и, протянув к нему руки, сказала:

— Как я тебя люблю! И как хорошо, что ты меня тоже любишь! Ни один мужчина еще не заботился обо мне так. Я приеду к тебе сразу, как только почувствую себя лучше, — и страстно поцеловала его.

Кэд взял чемодан и спустился в холл, где его ожидал Крил.

— Я тоже хочу сделать для вас что-нибудь, — сказал Кэд.

— У вас еще будет такая возможность. В конце концов, дружба и существует для этого.

— Я буду звонить каждый день в восемь. Наблюдайте за ней. Я буду спокоен, зная, что вы здесь.

— Все будет хорошо, амиго. Я сделаю все, что в моих силах, но… без доверия не может быть настоящего счастья с женщиной.

— Я уже опаздываю, — сказал Кэд. — До свидания, Адольфо. Я позвоню сегодня в восемь.

* * *

Эд Бурдик встретил его на машине прямо в аэропорту и, пока они ехали в город, Кэд пытался объяснить, что произошло.

— Это меня не касается, Вал. Я думал, ты любишь Викки… Но ты сам должен решать. В конце концов, ты взрослый человек.

— Хуана — моя жена, Эд.

— Для меня это — пустой звук, но я — циник. Поговорим лучше о спектакле Гарри Вестона…

Они говорили об этом, пока не добрались до города. Кэд был слишком поглощен предстоящей работой и почти не думал о Хуане.

Без пяти восемь они все еще говорили о спектакле в одном из баров в центре города. К ним присоединились две «звезды» из труппы театра. Без минуты восемь Кэд спохватился и прошел в телефонную будку Его сразу же соединили.

— Она еще слаба, — сказал Крил. — Лежит в постели. Я нашел покупателя на машину. Он дает хорошую цену.

— Могу я поговорить с ней, Адольфо?

— Не знаю. Она не выходила из комнаты. Но не тревожьтесь, я не покину дом. Вы позвоните завтра?

— Да. Скажи, что я ее жду.

— Хорошо, Вал. До завтра.

Кэд, успокоившись, повесил трубку.

Почти весь следующий день они вместе с Бурдиком провели в театре. К вечеру он проявил снимки, а потом заперся в одном из кабинетов редакции и позвонил в Мехико. Телефонистка сообщила, что абонент не отвечает.

Кэд напрягся.

— Я знаю, что там обязательно кто-то есть, — сказал он. — Попробуйте еще раз.

Он ждал, всем своим существом ощущая надвигающуюся беду. Через некоторое время телефонистка снова сказала, что абонент не отвечает.

— Дайте мне аэропорт Мехико.

В конце концов, почему он так нервничает? Возможно, Хуане стало лучше, и они с Адольфо сейчас как раз находятся в аэропорту.

Из аэропорта ему ответили, что рейс на Нью-Йорк будет через два часа.

Кэд отправил снимки Матиссону и снова попытался связаться с Крилом.

Напрасно.

Тогда он снова позвонил в аэропорт, и там ему сказали, что сеньоры Хуаны Кэд среди пассажиров не значится.

Бурдик вошел в кабинет, когда Кэд вешал трубку.

— Что случилось? — спросил он, видя искаженное лицо друга.

— Я не могу связаться с Хуаной. Мне нельзя было оставлять ее одну, черт возьми! Пойдем, выпьем по стаканчику.

— Ну нет! — отказался Бурдик. — Пить я тебе не дам! Вернемся домой.

— Ты прав, — попытался улыбнуться Кэд. — Вернемся.

В шесть утра, когда Бурдик еще спал, Кэд позвонил в Мехико. Телефон по-прежнему не отвечал. Тогда он позвонил в аэропорт и узнал, что самолет на Мехико отправляется в половине десятого. Он побросал в саквояж какие-то вещи и покинул квартиру, не разбудив Бурдика.

В час дня такси доставило Кэда к маленькому домику, и первое, что бросилось ему в глаза — в гараже было пусто. С замирающим сердцем он вошел в дом и был поражен царившей там тишиной. Он поставил саквояж на пол, осторожно поднялся на второй этаж и, поколебавшись, толкнул дверь в спальню.

Крил в пижаме лежал на кровати. В правой руке он сжимал револьвер. Одна половина его лица была покрыта засохшей кровью, а на виске чернела маленькая дырочка.

В комнате еще пахло духами Хуаны.

* * *

В тот же день Кэд вернулся в Нью-Йорк.

Бурдик ждал его с беспокойством. Красное лицо Кэда свидетельствовало, что тот изрядно выпил.

— Ну, вот и все, — сказал Кэд, бросая саквояж на постель. — Теперь все кончено!

— Что случилось? — спросил Бурдик, стараясь казаться спокойным.

Кэд сел и дрожащей рукой вынул сигарету.