Keeping 13 (ЛП)

Его рука обхватила меня, прижимая мою спину вплотную к своей обнаженной груди, прежде чем положить ладонь на низ моего живота. — Я прямо здесь, детка. — Его дыхание обжигало мою шею, а затем его губы коснулись моей кожи, оставляя мягкие, горячие поцелуи на моей шее и ключице. — Ты не дочь своего отца, и ни один фруктовый сад в мире не находится достаточно далеко от дерева, с которого упало твое яблоко. — Его руки крепче обняли меня, тепло его тела окутало меня. — Он не сломает тебя, потому что я не позволю этому случиться. Никогда.

— Я люблю тебя, Джонни Кавана, — выдавила я, зажмурив глаза, когда схватила его за руку и прижала к своей груди. — Больше всех в мире.

— Я тоже люблю тебя, Шэннон Линч, — тихо сказал он мне на ухо, и я почувствовала связь с ним в самой глубине своей души. — Больше всех в мире.

— Навсегда? — выдохнула я.

Он поцеловал меня в плечо. — Навсегда.

53

ТЫ НЕ КРАДЕШЬ ДЕТЕЙ, ПАРЕНЬ

ДЖОННИ

Шэннон Линч изменила меня.

Я знал, что это звучит как полная чушь, но это была правда.

В тот январский день, когда я нокаутировал ее своим мячом, я был таким потерянным и несчастным. Я не осознавал, насколько сильно, пока не заглянул в эти темно-синие глаза и не встретился с почти зеркальной копией моих собственных секретов и боли. Мне было больно и страшно по причинам, совершенно отличным от ее, но в тот день что-то встало для меня на свои места, и с тех пор я не был прежним.

Она случилась со мной, когда я меньше всего ее ожидал. Я не хотел этого, не был готов вести переговоры с переменами, которые, я знал, она принесет. Поэтому я заблокировал ее. Я держал ее на расстоянии вытянутой руки. Пока однажды не понял, что больше не могу этого делать.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что со мной происходит, разобраться в чувствах, бушующих во мне, но как только я это сделал, как только я принял то, что чувствовал, и нацелился на нее, я был полностью готов.

Прошло пять месяцев с того дня, как она ворвалась в мою жизнь, перевернув все с ног на голову, и мои чувства к ней были глубже, чем когда-либо. Я, честное слово, чувствовал, что тону во всем, чем она была. Ее боль, ее улыбки, ее ужасная гребаная семья, ее игривый характер — тот, который проявлялся, когда мы оставались наедине. Я был полностью захвачен ею.

Я был совершенно уверен, что никто из нас понятия не имел, что мы делаем — я, конечно, не имел, — но я знал, что бы это ни было, я не собирался останавливаться. Она не была тестом, к которому я мог бы подготовиться, или матчем, к которому я мог бы подготовиться с помощью практики и бесчисленных часов в спортзале. Впервые в своей жизни я был не в своей тарелке и прокладывал свой путь в отношениях, в которых не был до конца уверен, как ориентироваться, но чувства, которые она вызывала у меня, вызывали привыкание. Чертовски захватывающе, я был одержим своей девушкой. Я был погружен в нее так глубоко, что едва мог дышать

, и все же я погружался глубже, опускался ниже, хотел большего и брал это, делая все возможное, чтобы просто быть с ней.

Из-за презрения ее семьи ко мне и моего жесткого графика тренировок, который снова был в самом разгаре, проводить время наедине было для меня проблемой. Я изо всех сил пытался найти баланс между регби и моей девушкой, и большую часть дней я колебался между тем, чтобы изнурять себя в спортзале или на поле, и желанием бросить тренировку, сесть в свою машину и поехать за ней.

Чувствуя себя сильнее, чем когда-либо, я работал до изнеможения, возвращаясь к своим занятиям в спортзале в 5 утра и работая сверхурочно, чтобы наверстать драгоценное потерянное время. Я бросал все силы на то, чтобы вовремя восстановиться, жаждая вернуть себе прежнее положение. Она никогда не жаловалась на то, сколько я тренировался или как часто ходил в спортзал. Она просто подбадривала меня, оказывая постоянный поток молчаливой поддержки, которая успокаивала больше всего на свете, и при этом постоянно говорила, что верит в меня. "Ты сможешь это сделать, Джонни, я знаю, что сможешь". Ее слова подействовали на меня сильно. Они затронули меня глубже, чем она предполагала. Эти маленькие аффирмации помогали мне каждое утро вытаскивать свою задницу из постели, когда мое тело протестующе кричало.

Я старался не думать о том, что ждет нас в будущем — о том, что произойдет, когда поступит этот звонок, потому что впервые в жизни я был увлечен чем-то другим, кроме регби. Я был увлечен ней.

До встречи с Шэннон я бы не считал себя импульсивным человеком, но что-то перестроилось в моем мозгу, превратив меня в безрассудного, бездумного идиота. Я знал, что напортачил с ее отцом несколько недель назад, но, честно говоря, как, черт возьми, я мог уйти? Как кто-то мог позволить ему уйти? Кто-то должен был заставить этого монстра заплатить.