Кейс президента: Историческая хроника

В августе 1991 года молодой, широкоплечий, подтянутый десантный генерал с Золотой Звездой Героя Советского Союза стоял перед председателем КГБ СССР Крючковым. Генерал нравился Крючкову, с такими парнями не страшно начинать любое дело. «Задачу поняли? Всю эту сволочь арестовать и отвезти на одну из наших баз. А там посмотрим». «Так точно, — ответил генерал, — задача понятна, не в первой нам. Все будет в лучшем виде…» В сейфе у генерала уже лежал приказ: по получении сигнала немедленно изолировать Крючкова. Подпись под приказом не оставляла сомнений в том, что он будет выполнен. Коммунистическая империя агонизировала. Военно-конспиративная по сути, кровожадная по духу, вскормленная на идеологии мирового господства океанами народной крови — она умирала долго и мучительно. Предсмертные судороги и конвульсии издыхающего монстра, продолжающего держать в своих звериных лапах несметный ядерный потенциал, будоражили и тревожили мир. И тем не менее, оставалась надежда, что былой авторитет и ответственность ядерной сверхдержавы даже на смертном одре предотвратят вспышку предсмертного безумия. Мир надеялся, но напрасно. Великая ядерная сверхдержава и экономически, и нравственно стремительно деградировала до уровня «банановой республики»…

Перестройка, задуманная в середине восьмидесятых годов в недрах политбюро и ЦК КПСС, ставила две основных задачи: как заставить рабов лучше работать, ибо были уже безрезультатно перепробованы все возможные методы принуждения вплоть до расстрела, и как получить остро необходимую помощь с Запада, ибо к этому времени фактически ни одна страна свободного мира не желала иметь никаких дел с «империей зла». За семьдесят лет своего существования внутренняя жизнь в СССР приняла все черты классического платоновского социализма. Общество четко разделено: немногочисленная, купающаяся в роскоши партийно-государственная элита, давно уже построившая для себя ежедневно обещаемый народу «коммунизм»; карательная и идеологическая стража, способная на любые преступления против собственного народа во имя права быть допущенной поближе к элитарной кормушке, на которую номенклатурная стража взирала с горящими от жадности глазами; многомиллионный, раздавленный, оболваненный, люмпенизированный народ, чье материальное и духовное обнищание стремительно двигалось к тому же самому беспределу, что и роскошь элиты. Зажатый между колючей проволокой лагерей, где томился цвет нации, и колючей проволокой границ, беспощадно обираемый, сознательно спаиваемый народ, лишенный свободы любого творческого порыва, впал в социальную летаргию и фактически не имел уже никаких желаний кроме инстинктивного желания выжить. Огромная армия, которую режим считал одной из своих главных опор, чьи трубы и барабаны по поводу побед полувековой давности заглушали любое живое слово в стране, преступно втянутая в афганскую авантюру, терпела унизительные поражения, демонстрируя свою полную беспомощность во всем диапазоне современного военного дела. Стагнировала промышленность и ее «святая святых» — военно-промышленный комплекс, безнадежно отставая от мировых стандартов и пожирая сам себя. Резкое понижение мировых цен на нефть — единственный продукт, за который еще можно было получать иностранную валюту — и сокращение объема ее добычи из-за в прах устаревшего оборудования болезненно уменьшили приток твердой валюты в страну, угрожая уже благосостоянию самой элиты, привыкшей купаться в долларах наподобие саудовских принцев. Совершенно секретные сводки ложились на стол перед маразматическими старцами из Политбюро, взывая к действию. Самая высокая в мире детская смертность, самая низкая продолжительность жизни, катастрофически падающая производительность труда. Коррупция, пронизавшая все общество по вертикали и горизонтали. Глобальное воровство всего: от с трудом полученных иностранных займов до тарелок в рабочих столовых. Одни воруют, чтобы выжить, другие уже просто не могут не воровать, закапывая в землю трехлитровые банки, наполненные золотыми монетами и бриллиантами. Вооруженные отряды партии — КГБ и армия — требуют Десятикратного увеличения своей численности и ассигнований, грозя выйти из-под контроля. Партийно-чекистскую и военную верхушку раздирают интриги, разлагает коррупция и вседозволенность, делая ее совершенно недееспособной. Один за другим мрут престарелые генсеки. Эта эпоха получила весьма мягкое название «период застоя», хотя ее скорее можно назвать «эпохой самопожирания». Ноги страны подломились под тяжестью ее окаменевшего, заполненного трупным ядом организма, и стало отчетливо видно, что уже невозможно двинуться ни вперед, ни назад, ни вправо, ни влево. Эпоха закончилась с появлением на сцене нового, небывало молодого, умного, хитрого и энергичного Генерального секретаря КПСС Михаила Сергеевича Горбачева.