Келльская пророчица

— Во всем нашем предприятии есть много такого, отчего поневоле занервничаешь, — ответил Гарион. — Это и меня касается.

— Разница лишь в том, что я обыкновенный человек. А ты — герой.

— А что это меняет?

— Героям нервничать непозволительно.

— Где ты это вычитал?

— Это общеизвестно. А куда делся альбатрос?

— Улетел — сразу, как только на горизонте показалась земля, — сказал Гарион, опуская забрало.

— Мне все равно, что говорит Полгара об этих птичках. — Шелка передернуло. — Я знаком со многими моряками, и ни один из них еще не сказал доброго слова об альбатросах.

— Моряки очень суеверны.

— Гарион, но ведь суеверия появились неспроста! — Маленький драсниец, прищурившись, поглядел в сторону леса, окаймлявшего берег. — Не слишком-то многообещающий вид. Странно, почему нас не высадили в каком-нибудь порту?

— Не думаю, чтобы кто-нибудь мог с уверенностью сказать, почему далазийцы делают то или другое.

Наконец все лошади оказались на берегу. Гарион и остальные сели в седла и поехали по направлению к лесу.

— Думаю, надо соорудить вам с Закетом копья, — сказал Гариону Дарник. — У Цирадис были причины облачить вас в латы, а я давно заметил, что рыцарь в латах и без копья выглядит… ну, не вполне одетым, что ли.

Кузнец спешился, прихватил топор и углубился в чащу. Вскоре он возвратился с двумя прочными шестами.

— Я выкую наконечники, когда мы вечером сделаем привал, — пообещал он.

— Наверное, это ужасно неудобно, — сказал Закет, вертя в руках шест и щит, явно не зная, куда девать то и другое.

— Вот как надо. — Гарион стал показывать. — Согни левую руку и возьми в нее щит. В ладони той же руки держи поводья. Теперь вставь древко копья в правое стремя и направляй острие правой рукой.

— Ты когда-нибудь сражался при помощи копья?

— Да, и не раз. Очень действенное средство против соперника, облаченного в латы. Если сшибить его наземь с коня, он нескоро встанет на ноги.

Белдин, как обычно, летел впереди. Но вот он возвратился, скользя меж древесных стволов, словно привидение, на почти неподвижных крыльях.

— Ты не поверишь! — было первое, что он сказал Белгарату, приняв человеческий облик.

— И что же там такое?

— Прямо впереди — замок!

— Что-о?

— Это такое большое строение. Оно обычно состоит из стен и башен. У него есть еще подвесные мосты.

— Мне известно, что такое замок, Белдин.

— Тогда чего спрашиваешь? Замок, который я видел, выглядит так, словно неведомая сила перенесла его сюда прямо из Арендии.

— Не объяснишь ли ты нам сию странность, Цирадис? — спросил прорицательницу Белгарат.

— Ничего странного тут нет, древнейший Белгарат, — отвечала она. — Около двух тысяч лет тому назад море выбросило на здешний берег корабль с путешественниками из далекой страны. Поняв, что починить разбитый корабль им не удастся, они поселились здесь и взяли себе в жены местных девиц. Однако сохранили все обычаи, манеры и даже наречие своей родной земли.

— То есть всякие там «милостивый сударь» и «соблаговолите»? — уточнил Шелк. Цирадис кивнула.

— И они выстроили тут замки?

Пророчица снова кивнула.

— И все здешние мужчины носят доспехи? Такие же, как на Гарионе и Закете?

— Все в точности так, принц Хелдар.

Шелк застонал.

— Что-то не так, Хелдар? — спросил его Закет.

— Мы проделали путь в тысячи лиг — и все для того, чтобы вновь повстречать мимбрийцев!

— Мне докладывали с поля битвы при Тул-Марду об их отчаянной храбрости и беспримерной воинской доблести. Возможно, это объясняет репутацию этого острова?

— То-то и оно, Закет, — ответил маленький человечек. — Мимбрийцы — самые смелые люди на свете. Возможно, от того, что слишком глупы, чтобы чего-либо бояться. Друг Гариона, Мандореллен, тот и вовсе уверен, что непобедим.

— Так оно и есть, — встала Сенедра на защиту своего верного рыцаря. — Я видела однажды, как он убил льва голыми руками!

— Я наслышан о его подвигах, — сказал Закет. — Но думал, что многое преувеличено.

— Не столь уж многое, — ответил Гарион. — Однажды я своими ушами слышал, как он предложил Бэраку и Хеттару втроем атаковать целый толнедрийский легион.

— Может, он пошутил…

— Мимбрийские рыцари понятия не имеют, что такое шутка.

— Не собираюсь я сидеть тут и выслушивать, как вы оскорбляете моего рыцаря! — горячо воскликнула Сенедра.

— Но я вовсе не оскорбляю его, Сенедра, — возразил Шелк. — Мы просто расписываем его достоинства. Он столь благороден, что мне делается не по себе.

— Подозреваю, что понятие благородства чуждо драснийцам! — кипятилась королева.

— Не чуждо, Сенедра, а непонятно.

— Может быть, за две тысячи лет они все же переменились? — с надеждой вздохнул Дарник.

— Я бы на это не рассчитывал, — проворчал Белдин. — Мой опыт подсказывает, что люди, долгое время оторванные от внешнего мира, обычно свято сохраняют все свои обычаи.

— Должна еще кое о чем вас предупредить, — сказала Цирадис. — Население этого острова представляет собой довольно странную смесь. Конечно, они во многом именно таковы, как вы говорите, но унаследовали также и некоторые традиции далазийцев. В частности, они знакомы с нашими традиционными искусствами.