Кемаль Ататюрк

Мендерес предпочитает увеличить число повышений по службе и добиваться для турецкой армии более важной и более престижной роли в системе НАТО. Премьер-демократ даже поддерживает политику повышения цен на сельскохозяйственную продукцию, чтобы угодить своему электорату среди крестьян. По тем же причинам и с целью угодить религиозным чувствам населения пригородов появляются религиозные передачи на радио и, если верить ряду источников, будет построено три тысячи мечетей и около двадцати религиозных школ, открытых в течение десятилетнего пребывания Мендереса у власти.

На самом деле большая ошибка Мендереса состояла не в том, что он усомнился в ряде основных столпов храма, возведенного Ататюрком. Пятидесятые годы — это не тридцатые, а сам Ататюрк всегда выступал против догм, благоговейно высеченных в мраморе. Произошла эволюция и самой Народно-республиканской партии: в 1953 году в ее программе слово «кемализм» заменено выражением «путь Ататюрка», и республиканская партия заявляет о том, что готова поддерживать развитие всех социальных групп общества. Через несколько лет Инёню подтвердит, что принципы Ататюрка следует адаптировать к новой ситуации, так как они «должны быть применимы в мире, где происходит третья индустриальная революция, а человек шагает по Луне». Бюлент Эджевит, его преемник на посту главы республиканской партии, посмел даже утверждать, что «борьба кемалистов в настоящее время состоит не в борьбе лаицизма с мечетями, а в борьбе за повышение уровня жизни» (интервью журналу «Экспресс» в мае 1970 года).

Драма Мендереса, как и Демиреля, преемника Мендереса, и Эджевита, преемника Инёню, оказавшихся во главе правительства в шестидесятые — семидесятые годы, — это демагогия. Мендерес, чудом уцелевший во время авиационной катастрофы, оказался первым в длинном списке турецких политиков, кто вообразил себя новым Ататюрком, не отличая подлинного государственного деятеля от посредственного политика. Точнее сказать, турецкие политические партии и турецкое общество, отражением которого они являются, разделяют ответственность. Ведат Недим Тёр, бывший коммунист, ставший соратником Ататюрка, заявит даже о драме кемализма, обвиняя Инёню в том, что тот совершил ошибку, введя в 1945 году режим политической демократии: при 60 процентах неграмотных, по мнению Тёра, она могла только деградировать.

Революционный дух кемализма исчез, он уступил место инстинкту политического выживания. С 1953 года Мендерес упраздняет Народные дома и конфискует имущество Народной партии, «нелегально приобретенное», а затем учреждает «официальный маккартизм», систематически контролируя прессу и политическую активность. Чтобы положить конец диктаторскому правлению Мендереса, армия совершает государственный переворот в мае 1960 года. Военный трибунал приговорит к смерти Мендереса и двух других министров — они были повешены. Джеляль Баяр, тоже приговоренный к смерти, будет помилован в силу его преклонного возраста. Он умер в возрасте 103 лет в 1986 году.

Газета «Le Monde», сообщая о государственном перевороте, пишет: «Чтобы защитить дух Ататюрка, старые генералы, сражавшиеся рядом с ним, и молодые курсанты, воспитанные в духе глубочайшего уважения к гази, решили продемонстрировать настроение армии, не участвовавшей в голосовании». Словно подтверждая предположение газеты, глава путчистов генерал Гюрсель тут же отправился в мавзолей и написал в Золотой книге: «Благородный отец, если вы нас поддерживаете и цените, что мы идем по вашим следам, это будет нашей величайшей гордостью». В 1961 году после того как был применен закон о защите памяти Ататюрка, чтобы запретить публикацию «Мемуаров» Кязыма Карабекира, и принята конституция прогрессистов, военные вернулись в казармы.

Через десять лет, в марте 1971 года, они снова свергнут гражданское правительство, опубликовав коммюнике, где заявят, что армия «возьмет власть, если в кратчайшие сроки не будет сформировано новое сильное правительство, способное положить конец анархии, угрожающей Турции, и осуществить экономические и социальные реформы, предусмотренные конституцией». И на этот раз военные опирались на идеи Ататюрка: анархия и социальный и экономический хаос, напомнили путчисты в своем коммюнике, отнимают «у нации всякую надежду достичь уровня современной цивилизации, что было главной задачей, поставленной Ататюрком». Казалось, повторяется ситуация 1960 года, но это было не так. Политическое руководство страны, сделав вид, что уступает пожеланиям военных реформистов, на самом деле устояло и даже позволило себе отвергнуть военного кандидата на пост президента республики. В 1971–1973 годах армия вернулась в казармы и позже принимала участие только в репрессивной политике.