Кентавр и Маруся

Чудо, как хорошо было в августе в Витебске! А ведь скажи той спящей собаке, что разлеглась вверх рыжим животом посреди Покровки, что идет страшная война в мире, не поверит, скотина! Так слушай: за Карпатскими горами, на Балканах, на берегу Балтийского моря, на Кавказе тысячи и тысячи солдат убивали друг друга посредством разных приспособлений, тыкали штыками в живот, травили газами. говорят: если Бог захочет, то выстрелит и метла, ведь это Он ворочает мирами…

Но не слышит раскаты орудий полусонный Витебск, живущий, словно ничего не случилось, многолюдный, мастеровой, городок. Всего-то неделю, как отбыл по Западной Двине пароход, на котором уплыли первые мобилизованные. Были среди них и друзья Ботика с Ионой, старшие по возрасту. Слепого гармониста пока зачислили в запас, но и увезли вместе со старшими сыновьями и другими ребятами.

жил в нижней части Витебска, на левой стороне Двины во флигеле напротив деревянной церкви, сильно потемневшей от времени и прозванной «черной церковью», с женой и четырьмя сыновьями. Дед их в свое время соорудил ледник. Сруб закопали в землю на несколько метров, зимой сыновья рубили лед на реке, свозили в этот сруб и перекладывали соломой. Получался такой самопальный холодильник. Если мясные туши, привезенные на ярмарку, не успевали сбыть с рук, их оставляли в леднике у . За хранение брал небольшую мзду, так и .

В день, когда уплывал пароход с его старшими сыновьями Хаимом и Гиршем, стоял в толпе на пристани. Новобранцев провожали на фронт с оркестром, девушки махали платочками, взрослые

своих детей на подвиг.

Через два месяца пришли одновременно два письма. Принес их видавший виды запыленный почтальон, хромой Мендель , достал два сложенных вчетверо конвертика из замасленной холщовой сумки и дал в руки самому хозяину.

В первом писали, что Хаим , верный сын Святой Руси, пал храброй смертью на полях сражений за грядущее и светлое будущее Родины. И подпись витиеватая в виде синей печатки: Николай Иванов, генерал от артиллерии.

Во втором писал тот же генерал, что Гирш … в общем тоже самое. И тела их упокоены в земле Галиции.

В одночасье лишился своих старших, даже могилки их были неведомо где. очки об пол бедный отец, вышел во двор, взял лопату и забросал свой ледник землей, закопал, как могилу.

Жена кричала ему:

— Опомнись, ! Зачем «кормильца» зарываешь? Как жить теперь будешь?

А все бросал и бросал комья земли в холодную черную дыру, пока не сровнял ледник с полом, а потом кинул лопату сверху на свежую землю и ушел, сгорбленный горем, в свой опустевший дом.

В ярмарочные дни, отлепившись от гончарного круга, Филя погружал свое глиняное богатство на телегу и вез его продавать на базар. На козлах сидел Борька, Филина гордость и краса, весело погоняя чалого в яблоках — поседевшего мерина.

— Когда телега полна, рядом с ней и шагать — отрада! — Филя сбоку идет своим ходом, на лошадь губами чмокает.

Придерживаясь за шершавый тележный бортик, он с опаской поглядывал, как позвякивают и дребезжат по брусчатке горшки и кувшины, которые предусмотрительно проложила ветошью.

.

А то было дело, в июне пятнадцатого Филю вызвали куда следует, и командир — Клоп, служивший исправником в присутствии, Филя помнил его мальчишкой с улицы Кантонистов, тот прославился опустошительными набегами на соседские сады и огороды, так вот

заявил:

— Придется вам отложить утюг да ножницы, господин , и перебраться от ваших горшков к деятельной обороне Российской империи.

— Вот : в лесу медведь! — отозвался Филя. — дела на фронте, а, господин Клоп? — спросил он участливо. — Раз вам приходится питать нашу армию столь доблестными новобранцами?

— На вас лично у императора надежда маленькая, господин , — сказал Клоп. — Но если поскрести по сусекам… — он чуть не добавил «всю », но выразился уставно, — …ратников второго разряда, глядишь, и наберется с бору по сосенке.

— В таком случае, я готов, пан , — ответил Филя. — Бог велик, и куда он ведет — там и хорошо. Я даже рад и горд, что в такую сложную для нашей родины минуту вы обратились именно ко мне, позвольте пожать вашу руку! — И он стал надвигаться на , чеканя шаг несгибаемой ногой.

— В чем дело? — заволновался Клоп. — Что с вами вдруг приключилось?

— Не принимайте близко к сердцу, господин прапорщик, всего лишь обострение родовой травмы…