Кетополис: Киты и броненосцы

Смотреть все еще было больно, и он сидел, зажмурившись – второй раз за день. Богатый он, этот день, получился на приключения такого вот рода. Угадывалось, что комната – небольшая и узкая. Еще угадывалось людское скопление где-то за стенами – после «сомки», как рассказывали, случалась такая чувствительность. Иногда к цвету, иногда к запаху. А иногда – так вот, к тому, чего нет сейчас перед глазами. Причем у Конрада сейчас она была, казалось, глубже и больше, чем просто ощущение присутствия людей за стенами: словно бы все чувства убыстрились в несколько раз. По мельчайшим движениям лица можно было, наверное, угадать, о чем человек думает.

А может – так только казалось после «сомки».

– Поговорим? – высокий, не грузный – обрюзгший мужичонка в дурацкой круглой шапочке на макушке сидел, развалясь и закинув локоть за спинку стула.

В комнате были еще двое: бритый, крепко сбитый негр на корточках под стеной и бледный невзрачный человечек с плешью на полголовы. Оба – молчали.

– Поговорим, – согласился Конрад.

– Кто тебя навел?

– Навел?

– Только не надо мне всухую дрочить, ладно? Взяли за жабры – пускай пузыри. Или показать, что осталось от Сухого Лэна?

Комната вдруг закачалась: будто два совмещенных пространства, и за подложкой мира снова зашевелились тени. Только теперь они еще и шептали.

– Ты ж – вроде художник? Тогда придется тебя, если будешь молчать, к тухлому делу приставить. – Губы обрюзгшего вдруг побелели и задергались. – Кто навел, сука?

Шепот вдруг сложился в картинку, и Конрад, не задумываясь, отдался на милость судьбе.

– Янис Глотка на Стаббовых причалах. С ним – резники в доле.

– Вивисектор? Корми камбале – он с нами работает.

– Нет, не Вивисектор. Карманные какие-то резники, но – ушлые. С Хильдой за картинки заелись, и Янис на меня вышел.

– А твой интерес?

– Контракт с «Гермесом» – такая контора, печатает романы. Найду Фокса – я в доле.

– Фокса?

– Того, кто у подземных рисует. Договор был – вызнать место и спустить псов. Но сначала – вызнать место.

– А сиамцы?

– У них – свой интерес. Лишний раз Гибкому Шульцу воткнуть, да и с подземными какая-то завязка.

– Облава будет?

– Возможно. Обговаривалось. После полуночи. От полиции – некий Мейер: хват крепкий. Куда пойдет – не знаю, но люди – готовы.

– Свистишь ведь, сучонок.

– А ты проверь, проверь.

Что я делаю? – вопил первый, привычный Конрад, Конрад-рисовальщик. Что я делаю? Они ведь – на ремни меня порежут. Или – и того хуже. Я ведь и в покере блефовать толком не умею! Второй Конрад только щерил зубы и не говорил ничего. Наверное, ничего и не надо было говорить.

– Смелый, значит? Хм… Ладно, убедил, покажем тебе наших копировальщиков – все равно работать им осталось… Закрывается лавочка, – хохотнул, увидев выражение Конрадова лица. Махнул бледному мужичонке: – Юхан, ноги ему развяжи.

Тот шагнул, присел. Казалось, весу в нем было – как в кошке: ни пол не скрипнул, ни подошва не шаркнула. Выражение высшей сосредоточенности было у него на лице: как – утром, давным-давно – у юнкер-офицера Клодта, вспомнилось отчего-то Конраду. Он шепнул в самое бледное, с желтизной, ухо:

– Киты и вправду поют.

И с удовлетворением заметил, как вздрогнул Юхан. Задрал голову – зрачок был огромен, во всю радужку. Но – ничего не сказал: подцепил веревку, поддел на нож… С треском лопнули волокна. Ступни тот час же защипало, забегали иголочки – Конрад зашипел, пережидая.

Но обрюзгший махал уже рукою:

– Пойдем, пойдем. Юхан – с нами, Белок – к Блотту сгоняешь, расскажешь, что художник напел.

В коридоре – узком и грязном – пахло прогорклым маслом и старой застиранной одеждой. По всем ощущениям, были они сейчас над землей, но невысоко, этаже на втором-третьем. Где-то вдали задребезжал вагон подвесной дороги. Это давало хоть какие-то ориентиры.

Прошли по коридору, свернули в короткий аппендикс, главный, шедший впереди, стукнул коротко: раз-два, раз-два, раз. За дверью передвинули что-то тяжелое, загремел засов. В темной щели мелькнул вороненый металл, щелкнуло – словно курок взвели.

– Трое, – буркнул обрюзгший. Махнул рукою: за мной, за мной.

Дверь захлопнули сразу за спинами.

Темнота за порогом была полная. Казалось, что комната – огромна и полна при том людьми. А вот тепла от живых тел – не было совсем: наоборот, холод царил почти могильный.

Юхан споткнулся там, на пороге: «Эд, погоди». Тот остановился сразу же – Конрад налетел на него с размаху, как в стену уткнулся. Спросил: «Что там?» «Все, все уже», – откликнулся Юхан. Конрад мельком отметил холодный ужас в голосе и одного, и второго (Эд? Ладно, учтем… – ухмыльнулся второй Конрад).