Читаем Кевин Гарнетт. Азбука самого безбашенного игрока в истории НБА полностью

За свою карьеру я сделал свыше двух тысяч блок-шотов. Но не менее важными были те, которые не вошли в статистику. Когда я только пришел в лигу, я стал замечать, что игроки совершают броски уже после того, как рефери дал свисток. Эта тактика заставила меня осознать, что вот теперь я играю против сильнейших игрочил мира. В старшей школе такого никогда не случалось. Но профессионалы знали, насколько это важно – поймать ритм броска. Конечно, можно пытаться поймать свой ритм, бросая во время игры, но каждый промах будет давать еще один шанс команде соперника. И если тебе не удастся поймать свой ритм на раз-два, твою задницу быстро выпроводят с площадки. Так что броски после свистка были для игроков безопасным способом потренироваться. Порой просто увидеть, как мяч влетает в корзину, достаточно для того, чтобы игрок зарядился уверенностью, которая так ему нужна, чтобы зажечь в матче.

Ну а раз они могут получить шанс для тренировочного броска, значит, и я могу получить шанс для тренировочного блока. Когда я видел, как кто-то собирался сделать такой тренировочный бросок, я сразу такой: «А ну-ка пошел отсюда на хер… я тут никому не позволю получить лишнее преимущество». И тогда я стал жестко обрывать эти броски после свистков, буквально вырывая мяч из воздуха, как какой-нибудь поехавший футбольный вратарь. Никаких тебе легких бросков. Не в мою смену!

Впервые я сделал это в свой дебютный сезон в «Миннесоте».

Мы играли против «Пэйсерс», и матч пришлось остановить на несколько минут, чтобы починить счетчик времени на атаку. Реджи Миллер подумал, что, пока мы все ждем возобновления игры, он сможет покидать мячи в корзину. Первый его бросок я смахнул на щит. Он предпринял еще пару попыток. То же самое. Один из судей подошел к нам и попросил прекратить. Он забрал мяч и ушел с ним. Чего я и добивался – нужно было вырвать камень из рук Реджи и не дать ему ни единого шанса разогреться.

Начиная с той игры, я стал так делать регулярно. Это бесило многих игроков. Будто я нарушал некий неписаный кодекс. Помню, как Винс Картер говорил, что, когда парни догадались, что` я делаю, они начали исполнять дичайшие броски, у которых не было шансов стать точными, – просто для того, чтобы поглядеть, как высоко я выпрыгну за мячом. Но теперь все игроки в лиге делают то же, что и я.

Всю свою жизнь я только и делал, что ставил правила под сомнение, и блокирование бросков после свистка – еще один пример тому.

Blue Chips / «Азартная игра»

см. Shaquille O’Neal; Uncut Gems

The Bold and the Beautiful / «Дерзкие и красивые»

Мамой моей Мамы была Бабуля Мил. Она тоже не любила объятий и поцелуев. Как и Мама, не слишком интересовалась готовкой. Она обычно разогревала остатки еды в микроволновке и подавала на стол всякие снэки. Она жила на Уоттс-авеню, самой суровой улице самого сурового гетто в Гринвилле.

«Да не поеду я ни в какой моднявый район, – говорила она. – Никаких здоровых домов мне не надо. Я ни от кого не бегу».

Бабуля Мил была настоящей женщиной. Ее мать и сестры ее матери были в рабстве. Их насиловали. История жизни Бабули Мил была тяжкой. Вот почему она всегда носила ствол. В бакалейную лавку она ходила с пушкой. У бабули все было серьезно – никаких тебе игр. Всегда начеку.

Когда я ездил в гости к Бабуле Мил, мне нужно было вести себя очень тихо примерно с часу дня до четырех. В это время она смотрела свои мыльные оперы. «Дни нашей жизни», «Другой мир», «Санта-Барбара», «Дерзкие и красивые». Она была предельно сосредоточена. Разговаривала с экраном. «Не выходи за него замуж!», «Дитя, ты совершаешь огромную ошибку!», «Держись от нее подальше, если не хочешь неприятностей!» Она могла говорить, я – нет. Во время рекламных пауз она могла очень быстро замутить пару сэндвичей с колбасой. Она разрубала эту хрень напополам, хватала стакан молока, а меня отправляла разогревать свинину с бобами и куском масла сверху. Она учила меня готовить мои первые маленькие блюда.

Бабуля Мил, как и Мама, учила меня стоять за себя.

Бабуля Мил также учила меня истории. Благодаря ей я узнал о Нэт Кинг Коуле. Она говорила, что он лучший певец из всех, кто когда-либо пел. Она также говорила, что он пел то, что хотели слышать и черные, и белые. Но он получил по шее за то, что нарушил устоявшиеся границы. Он получил собственное шоу на телевидении, которое в скором времени отменили из-за того, что белым спонсорам не понравилось то, как белые телки перлись от его привлекательности. Да здравствует Нэт Кинг Коул.

Бабуля Мил также рассуждала о том, как Элвис тырил темы у таких типов, как Чак Берри, и добавлял в них щепотку своего. Она еще говорила, что Элвис вышел из мемфисского фанка. Он исследовал творчество черных музыкантов, о которых мы даже не слышали.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Девочка из прошлого
Девочка из прошлого

– Папа! – слышу детский крик и оборачиваюсь.Девочка лет пяти несется ко мне.– Папочка! Наконец-то я тебя нашла, – подлетает и обнимает мои ноги.– Ты ошиблась, малышка. Я не твой папа, – присаживаюсь на корточки и поправляю съехавшую на бок шапку.– Мой-мой, я точно знаю, – порывисто обнимает меня за шею.– Как тебя зовут?– Анна Иванна. – Надо же, отчество угадала, только вот детей у меня нет, да и залетов не припоминаю. Дети – мое табу.– А маму как зовут?Вытаскивает помятую фотографию и протягивает мне.– Вот моя мама – Виктолия.Забираю снимок и смотрю на счастливые лица, запечатленные на нем. Я и Вика. Сердце срывается в бешеный галоп. Не может быть...

Адалинда Морриган , Аля Драгам , Брайан Макгиллоуэй , Сергей Гулевитский , Слава Доронина

Детективы / Биографии и Мемуары / Современные любовные романы / Классические детективы / Романы
Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее