Х – 11 (СИ)

Изнутри дом производил то же впечатление, что снаружи — как будто дотянул до нашего времени с лохматых советских времен без какого-либо ремонта и любых инноваций — тесная прихожая, или сени — черт знает, как правильно именовать это тесное помещение, а за ним единственная комната, обставленная в стиле: "У вас продается славянский шкаф? — Шкаф продан, могу предложить никелированную кровать с тумбочкой". Однако, правды ради, надо отметить, что кровать все-таки выбивалась из общего ряда, она была вполне себе современной, но… больничной. Такая, знаете ли, с регулируемой высотой — нажал на педель и можно ее поднять, или опустить.

Вся эта обстановка — покосившийся домик и "антикварная мебель", создавали общее впечатление, как будто попал в черно-белый советский фильм, что настроение Афанасия Антиповича, и без того пребывавшее ниже плинтуса, разумеется, не улучшало. У него даже стали закрадываться мысли, что он стал жертвой какого-то неуместного розыгрыша. В пользу этой версии говорило то, что незнакомец знал, как его зовут. Поначалу, разбитый и уничтоженный свалившимся на него горем полковник не обратил на это внимания, но потом вспомнил. Афанасий Антипович начал понемногу злится, все больше убеждая себя, что участвует в каком-то злом фарсе, однако, будучи, если называть вещи своими именами — в безвыходном положении, решил не горячится и испить чашу до дна, а уже потом реагировать соответствующим образом.

Кроме утреннего незнакомца в комнате больше никого не было. Хотя… кто-нибудь мог скрываться на неосвещенной веранде, расположенной у того за спиной. На нее выходили дверь и окно — видимо была пристроена к существующему дому. Полковник Васильев напрягся было, но через мгновение расслабился — если бы его хотели похитить, то сделали бы это еще утром, пока он находился в прострации — брызнули из баллончика и усадили в машину, а если бы хотели убить, то еще проще — и в машину сажать не надо. Однако, надо честно сказать — состояние у него было нервическое. Одно на одно накладывалось, так что — врагу не пожелаешь.

"Чехов", сидящий за обшарпанным круглым столом, приветливо улыбнулся и приглашающе махнул рукой, указывая на стул, стоящий напротив и ничем не выбивающийся из общего ряда — такой же старый и потрепанный. Дождавшись, пока полковник усядется, незнакомец заговорил:

— Ваше присутствие здесь, уважаемый Афанасий Антипович, означает, что вы приняли мое предложение. Поэтому я должен представиться. Согласитесь, что до настоящего момента, это было бы излишне. Если бы наша утренняя встреча оказалась первой и последней, то мое имя вам было бы ни к чему, — "Чехов" помолчал и добавил: — равно, как если бы вы в последний момент передумали и не приехали.

Крыть было нечем — полковник Васильев, анализируя все, что с ним произошло за такой долгий сегодняшний день, пришел к аналогичным выводам.

— Меня зовут Грамон, — улыбнулся "Чехов".

— Это имя, или фамилия? — по ментовской привычке, уточнил Афанасий Антипович.

— Это три в одном, — мягко улыбнулся "Чехов", — и имя, и отчество, и фамилия. Грамон. Просто — Грамон.

"Грамон, так Грамон, — устало подумал полковник. — Главное, чтобы толк был, а там хоть Бонд. Джеймс Бонд!"

— Сколько будет стоить лечение? — сразу взял быка за рога Афанасий Антипович. Он и сам альтруизмом не страдал и в наличие такового у других не верил — каждый ищет свою выгоду, пусть даже не материальную. И не ошибся.

— Ваши деньги мне не нужны, — покачал головой Грамон. — Мне свои-то девать некуда. А нужен мне свой человек в вашей структуре, который, время от времени, будет выполнять мои необременительные просьбы.

"Ну, насчет необременительных — это ты врешь, — подумал полковник. — Разные будут просьбы, как я понимаю…"

— Нет-нет, — улыбнулся Грамон, правильно истолковавший сомнения, нарисовавшиеся на лице оппонента. — Ничего невыполнимого. К тому же, — прибавил он, — каждая услуга будет щедро оплачена.

И то ли упоминание о щедрой оплате, то ли, что скорее всего, осознание, что другого выхода нет, потому что в разговоре с главным специалистом онкоцентра почувствовал Афанасий Антипович, что не верит тот, в возможность излечения, то ли и то, и другое, и третье, и десятое, но принял полковник окончательное решение, отрезая пути назад и сжигая мосты:

— Когда можно будет приступить к лечению, где оно будет проходить и сколько продлится? Для меня важно сколько… — начал он объяснять Грамону, но тот поднял ладонь, останавливая Афанасия Антиповича.

— Лечить будем здесь, прямо сейчас, процедура продлится минут пятнадцать — двадцать. Ложитесь, — "Чехов" кивнул на кровать.

Ошеломленный полковник сделал попытку раздеться — начал снимать куртку, но Грамон только махнул рукой:

— Не надо. Постельного белья нет. Так ложитесь.