Хафиз и пленница султана

– Говоришь, что ты не военный, а соображаешь быстро. – Сказал Сункурджа. – Ты прав, на первый взгляд, тактически, но военная хитрость, стратегия заключается в том, чтобы суметь с малыми силами победить превосходящие силы врага. Зачем нам идти к Хилату, где сосредоточена большая часть его войск? Тем более что он сидит там из-за своего ослиного упрямства. Нет никакого резона брать этот город. В стратегическом плане он ничего не даст Джалалу. Грабить там тоже нечего, я слышал, что люди в осажденном городе, скоро друг друга есть начнут от голода. Мы будем угрожать Табризу, столице Азербайджана, городу, где находится его резиденция. Он вынужден будет послать часть войск на защиту города. Мы их разобьем, а затем двинемся к Хилату. Пусть он сидит там. Он увяз в этой осаде, армия, которая год осаждает крепость, значительно растеряла свой боевой дух.

– Но если бы вы ударили в тыл Джалала, а защитники крепости вышли бы и ударили с фронта, шансы на победу были бы велики.

– Нет, определенно у тебя задатки военачальника, – улыбнулся Сункурджа. – Я даже начинаю сомневаться в том, что ты факих. А может, амир был прав и на самом деле ты шпион? Кстати, он советовал мне казнить тебя на всякий случай.

– Он мне тоже понравился, – сказал Али.

Мамлюк расхохотался.

Отряд Сункурджа насчитывал пять тысяч всадников. Али двигался вместе с ним к Табризу, оставив, прежнее намеренье найти Джалал ад-Дина, и подать прошение. Али все время находился при мамлюке, который отличил его и приблизил к себе. Каждый вечер Сункурджа приглашал Али в свой шатер на ужин и подолгу беседовал с ним. У мамлюка оказался природный, пытливый ум, и свой взгляд на историческую действительность. Ему нельзя было отказать в благородстве, так после смерти Узбека он не стал искать покровительства хорезмшаха, как сделали многие правители областей, чтобы сохранить свое положение. Это было просто сделать – изъявить покорность и поминать в хутбе имя султана. Он выступил в защиту внука Узбека, желая сохранить целостность страны, в то время как Хамуш, сын Узбека, явился с повинной ко двору Джалал ад-Дина и сейчас влачил при нем жалкое существование.

Сункурджа утверждал, что все благополучие царей зиждется на доблести рабов, которые добывали им власть. Поэтому главным для мамлюков является сам институт власти, а не люди, которые стоят на ее вершине. Он ответил так, когда Али заговорил о том, что его верность и благодарность достойны восхищения.

– Независимость Азербайджана добыл великий Ил-Дэниз, – сказал он, – бывший кипчакский раб. Беда в том, что эта династия выродилась. Узбек – худший из братьев, но выбирать не из кого. Его сын, глухонемой Хамуш ожидает милостыню при дворе Джалала. Хамушу, правда, к этому не привыкать. До этого он изъявил покорность монголам во время их первого рейда в Азербайджан зимой 617[148]. При осаде Нахичевана. Монголы тогда выдали ему тамгу и деревянную пайцзу. Джалал недавно женился на жене Хамуша, видимо, он решил камня на камне не оставить от чести Узбека. Поэтому мы посадим на трон его внука.

– А почему вы не сядете на трон сами? – спросил как-то Али.

– Это хороший вопрос, – сказал Сункурджа. – Действительно, почему бы мне самому не стать правителем Азербайджана. У меня такие же права на престол, как у сыновей Джахан-Пахлавана. Ходят разговоры о том, что де мамлюки узурпировали власть, ущемляют права законных наследников. Те люди, которые распускают эти слухи, забывают при этом, что в начале династии стоит либо раб, как в случае с Ил-Денизом, дедом Узбека, или Ануш-Тегином, предком Джалала, или обыкновенный человек, который в силу своих личных качеств стал царем. Но почему его потомки должны наследовать страну? Джахан-Пахлаван был воином, а Узбек пьяницей.

– Почему же ты этого не делаешь?

Мамлюк развел руками.

– Потому что я, Беклик, Садиди, Ак-Куш, мы помним добро, оказанное нам Джахан-Пахлаваном. И нас устраивало положение вещей. Откровенно говоря, власть атабеков последние пятнадцать, двадцать лет – просто видимость. Но, то, что я могу объяснить тебе, умному человеку, я не могу объяснить народу. Они, как стадо, идут за козлом, но не идут за бараном. Будь он лучший среди них, нет, им подавай козла.

В словах мамлюка, которые Али поначалу воспринимал с иронией и недоверием, была определенная логика. Это было что-то похожее на демос – устройство общества, существовавшего в Древней Греции, о котором ему со слов грека-философа рассказывал Егорка. Но существенной разницей было то, что в Греции выбирали достойного, а в Азербайджане власть захватывал сильнейший. В этом был какой-то смысл. Люди, выбиравшие себе тирана, стратега или как он там еще назывался, вполне могли ошибаться, как они могли ошибаться, приговорив Сократа к смертной казни. Но человек, которому под силу было взять власть, безусловно, обладал качествами лидера.

Войско Сункурджа стало лагерем в окрестностях Табриза. Здесь к ним присоединились другие мамлюки Узбека – Беклик и Ак-Куш. Узнав об этом, Джалал ад Дин направил к ним войско во главе с мамлюком Куш-Темиром.

Хилат.