Хамелеон 4 (СИ)

— А вы, смотрю, опять не убереглись, — вежливо улыбнувшись в ответ на немудреный армейский юмор, прищурился и слегка подался вперед глава Москвы, разглядывая на скуле вернувшегося соседа следы подживающего обморожения. — И снова пострадала голова, — неодобрительно прицокнул он языком, прекрасно зная, что у краскома имелось даже огнестрельное ранение в эту самую голову, не говоря уже об амнезии. — Как же вы это так, Александр Морициевич? Нет, я всё понимаю! Война! Но вы же, простите великодушно, не молодой лейтенант, чтобы находиться в самой гуще событий! Вы же о-го-го какая величина!

— Вы не поверите, но получил «боевое ранение» во сне! — аж рассмеялся уместивший верхнюю одежду на вешалке Геркан и, присев на имевшийся в прихожей табурет, принялся стягивать с ног сапоги. — Разморило, и не заметил, как уснул. А танковая броня, она, знаете ли, насквозь промерзает не хуже всего остального. Прислоняться кожей к ней в мороз вообще не рекомендуется. И вот, извольте видеть результат моей беспечности.

— Вы спали в танке? — аж как-то мигом округлил глаза изрядно удивленный услышанным пояснением Щербаков.

— Так танк — это самое безопасное место на передовой! Где же еще прикажете спать зимой, как не в нём или не под ним? Тем более, что мне досталась весьма современная боевая машина с системой подогрева двигателя и боевого отделения. А это, уж поверьте, пока редкость! — Всевозможных каталитических и автономных факельных систем прогрева танкового двигателя и залитых в него жидкостей было придумано уже немало. Просто, по какой-то причине, никто до него не додумался включить в систему обогрева ещё один небольшой масляный радиатор расположенный внутри «жилой зоны танка». Все лишь заботились о сохранении возможности запуска боевой машины на трескучем морозе, вовсе позабыв о нуждах экипажа. А он еще с момента работы над Т-34 продавил внедрение в боевую машину подобного новшества, которое вдобавок хоть как-то помогало бороться с запотеванием оптики.

— Вы были на передовой? — ещё больше, хотя, казалось бы, куда ещё, округлил глаза тёзка знаменитого русского поэта. — Но… Вы же инспектор всех бронесил Красной армии! Кто и как вас туда вообще пустил!

— А как, по вашему мнению, я должен инспектировать воюющие войска? Сидя в штабе армии за сорок километров от передовой? Так оттуда, доложу я вам, дорогой Александр Сергеевич, ничего не видно! — с кряхтением стянув сапоги, развел руками всё так же сидящий на табурете Александр. — А я, как вы верно указали — инспектор. Я обязан видеть всё своими собственными глазами, щупать всё своими собственными руками и ощущать всё своей собственной за… кхм. В общем, ощущать всё то же самое, что ощущают рядовые танкисты. И всё это делать для того, чтобы четко понимать, как их реальные нужды, так и возможности техники! А иначе — грош мне цена, как инспектору.

— Похвально, — только и смог что сказать тот в ответ. После чего отхлебнул из удерживаемой всё это время в руке кружки глоток горячего чая. — И вы это, Александр Морициевич. Давайте ка чайку со мной попьете. После прохлады вечерней улицы — самое то, — слегка приподнял он свою исходящую паром кружку, как бы в качестве надежного аргумента. — А я меж тем супругу попрошу спирта принести. Будем вашу боевую рану протирать. При обморожениях протирка спиртом пострадавшего участка кожи — самое то, знаете ли. Главное, не перепутать его со своим желудком! — хитро подмигнув, усмехнулся Щербаков. — А чтобы точно ничего не перепутать, еще и коньячка к чайку прихватим! А? Как вам идея?

— Как минимум, она заслуживает вдумчивого изучения с моей стороны! — согласно кивнул Геркан. — Но прежде чуть приведу себя в порядок, — указал он на свои слегка попахивающие отнюдь не розами портянки. — А то ведь я только-только с поезда.

— Жду! — коротко ответил Александр Сергеевич и, отсалютовав кружкой, направился к двери своей комнаты.

И точно таким же коротким, но ёмким, словом можно было охарактеризовать то, что иносказательно ответил нарком иностранных дел СССР своим зарубежным коллегам насчет позиции Советского Союза в канве завоевательного похода Германии по странам Европы. А там у Третьего рейха дела шли не столь хорошо, как это было в несколько иной истории мира.

И слишком скорый, слишком неподготовленный, но продавленный лично Гитлером рывок на запад сразу же после завоевания Польши, и встретившая Вермахт осенняя распутица, и лучшая готовность французских войск к войне, и многие иные факторы привели к тому, что немецкие части смогли относительно быстро расправиться лишь с армиями небольших и слабых стран. Чуть менее месяца ушло у них на всё про всё, чтобы вокруг не осталось вообще никого, кто мог бы как-то помешать в разборках с Францией. Разве что в Норвегии еще держался экспедиционный корпус англичан. Но вот сама Третья республика уже смогла встретить завоевателей не только слякотью полей и мерзкой дождливой непогодой.