Хаммер

Осмотр территории показал, что никаких изменений после последнего пребывания его здесь не произошло, те же несколько костровых мест, пара ям с зарытым в них мусором, ни пакетов разбросанных, пустых бутылок и пивных банок видно вокруг не было. Таких замечательных мест в области осталось совсем немного, и, понятно, люди дорожили ими. Что интересно, он ни разу не встречал здесь отдыхающих, хотя, конечно, они бывали, и дорога вела в это место, и следы от их пребывания вдоль берега имелись. И замечательно, соседство шумной компании сейчас для него было бы некстати.

Первым делом Воробей развернул машину передком на выезд, затем извлек из багажника стол и стул и разложил их, прикрепил к дереву пластиковый рукомойник и набрал воды в него, вымыл руки и умылся. Время было уже обеденное. По дороге сюда остановился у кафе на трасе, купил с собой две порции шашлыка, пару свежих огурцов и помидоров, хлеб, минералку и бутылку коньяка. До вечера еще было далеко, грамм сто пятьдесят можно было и выпить под хорошую закуску.

Мясо было умело замочено и хорошо пожарено, правда, остыло уже, но аппетита это не убавляло. С удовольствием он покушал, заварил в автомобильной кофеварке кофе, поудобнее устроился в брезентовом кресле и с пребольшим удовольствием закурил под кофе с коньяком.

Вот она — благодать, вот она — суть и глубина. Наверное, в этом и заключался, как это некоторые любят называть, смысл жизни. Вот поэтому людей и тянет поближе к земле, к траве, к реке, к этим вечным холмам с каменными бабами-глыбами на вершинах, а чуть выше — белым облакам и небу чистому и голубому. И подальше от городской суеты, каких-то бесконечных и бессмысленных забот, борьбы, для кого-то за жизнь, за существование, а для кого-то за место, положение, состояние и деньги, деньги и еще раз деньги.

Воробей, он такой же, где-то слаб, где-то завистлив, отчасти безволен и в конце концов беспомощен перед этими пороками. И в этом тоже смысл жизни, только другой стороны, потому что у всего на свете есть другая сторона, а вот какая из них обратная и какая из них фасадная и в каком-то смысле лучшая, он не знает, и никто не знает. Нет, он не философ жалкий и не демагог паршивый, просто в очередной раз нужно человека убивать, лишать жизни, и все по тем же причинам.

А здесь хорошо, просто дико хорошо, и на все вопросы и ответы можно просто наплевать, потому что здесь, именно здесь и есть тот источник и та колыбель, здесь и начало, и конец, и бесконечность, здесь все переплелось и спуталось, но при этом так целостно, гармонично и безгранично велико.

Сигаретку выкурил, малость пофилософствовал, пора было и делом настоящим заняться. Виктор Семенович достал из багажника трехметровую удочку-телескоп, снарядил ее, размял с водой хлебную мякоть до нужной консистенции, насадил кусочек на крючок и забросил в воду. В этом месте у берега глубина была метра полтора и тихая заводь, поплавок медленно двигался по течению реки, потом направлялся чуть к берегу и возвращался обратно, против течения, и так по кругу, в легком водном завихрении. Однажды Виктор Семенович в этом месте вытащил карпа, грамм на восемьсот, а может, и больше, красавца усатого, вот так вот — на кусочек хлебной мякины, он тогда здесь был с Мариной, зажарили лупатого на костре, ну и что, и съели. Мясо прямо с костра горячее, пальцы жжет, отщипываешь, оно разваливается и парует.

Поплавок двигался медленно-медленно, подрагивая на легкой водной ряби, и казалось, так будет всегда, в смысле клева не будет, а потом вдруг дернулся, легко, чуть заметно, возможно, показалось, и вдруг опять. Где-то там, глубоко, у самого дна, неведомая рыбка осторожно попыталась познакомиться с содержимым на крючке. Познакомилась и не более. Возможно, укололась об острый кончик крючка, испугалась и ушла в сторону, на быстрые, бурные и мутные воды реки, значит, пора менять наживку.

«А хорошо звучит, — подумал Виктор Семенович. — Менять наживку на крючке. Вот так вот и в жизни».

Жаль, не было червей, карп хорошо на червя шел, но для этого нужно было намеренно в рыболовный магазин заезжать или на рынок, но не по пути было, да и не на рыбалку он сюда ехал, удочка — это ведь так, для композиции. Виктор Семенович закрепил удилище между камнями и вернулся к столику, налил в стаканчик пятьдесят грамм коньяка, с удовольствием выпил, закурил и опустился в скрипучее кресло.

Теперь можно было покумекать и о деле. Вчера уже к вечеру связной прислал сообщение: «Инструмент (два ТТ с глушаками) оставить на автовокзале в автоматической камере хранения № 9 с кодом Т 231. После чего сообщить».