Хаммер

Огнестрельного оружия никто из них не имел, это уже стало понятно, вызвать подмогу ни Аранский, ни Кордыбака не могли, отвлечься — значит получить удар.

— Да какой ты офицер, — Аранский пока не знал, как поступить с копьем, можно было бросить его в противника, а если промах? В то же время топором Цап мог легко переломить древко, и тогда тоже поражение. Не допустить ситуации — двое против одного, это было очень важно.

— Я майор Советской Армии и горжусь этим, — Цап облизнул губы и сплюнул в сторону.

— Возможно, только честь свою офицерскую давно извозил ты в грязи и дерме.

— Не тебе судить, легавый. Не знаю, кто ты там по званию, и есть ли оно у тебя вообще.

— Да, представь себе — майор. А вот то, что это вооруженное сопротивление, надеюсь, понимаешь, и чем оно может закончиться для тебя и подельника твоего, думаю, тоже.

— А мне уже плевать, или мы тут с Джоем ляжем, или вас подыхать оставим, другого не дано.

— Все равно не уйдете, ресторан окружен.

— Я тебя, мент, сначала мелко настругаю, а потом поглядим.

Цап стал размахивать топором, оттесняя противника к лестнице. Улучая моменты, Аранский резко выбрасывал копье, вперед и отдергивал назад, не давая Цапу возможности уверенно приближаться. Копье было длиннее топора, и Аранский понимал — этим преимуществом следовало пользоваться. Других вариантов не было, и главное, чтобы противник не попал топором по древку.

Кордыбака постепенно загонял Джоева в угол, тот пытался как-то менять тактику, разнообразить удары, но кардинально это ничего не решало, Кордыбака наступал. Уже в стороне остался музыкальный пятачок, еще пару метров, и отступать будет некуда. Джоев даже попробовал запрыгнуть на стол, до конца не понимая, даст ли это ему какое-либо преимущество, Кордыбака дал понять, что нет, не даст, отрубив одним махом одну из ножек стола, Джоев поспешно спрыгнул обратно на пол, не дожидаясь, пока рухнет вместе с покосившимся столом.

Валентин активизировал свои действия, у него получалось, он стал чувствовать меч, его вес, длину, время, необходимое для замаха, удара и при необходимости парирования ответного выпада противника. Что-то было в этом укороченном римском мече, он был и удобен, и относительно легок, и в то же время удар был силен и точен. Раньше он фехтованием не занимался, разве что в детстве во дворе пластиковыми мечами и только, а может, у него к этому делу талант был, дарование, а может, все проще, просто Джоев в это состязание ввязался впервые? В любом случае других вариантов не было, другого оружия тоже, так сложилась и ситуация, и обстоятельства.

Неожиданно у лестницы раздался яростный крик Цапа и жесткий перемат. Валентин отступил чуть, мельком глянул назад, молодец Аранский, сумел, улучил момент, воткнул острие в плечо противнику, причем глубоко, прошив насквозь, воткнул и быстро выдернул стальной наконечник. Цап выронил топор, схватился за рану и опустился на колено. Аранский толкнул его подошвой ботинка в лицо, тот с рычанием упал на спину. Вот и свершилось. Недолго думая, Аранский приставил острие копья к горлу поверженного противника и приказал лежать смирно.

Почувствовав приближающийся конец, Джоев, яростно и беспорядочно орудуя мечом, набросился на Кордыбаку. Поддавшись неожиданному напору, Валентин все же отступил назад, да собственно, теперь уже он был спокоен и уверен, Аранский сейчас свяжет Командира, и Джоеву тогда конец, с двоими не справиться. Развязка была близка, молодец Аранский, теперь бандитам не уйти.

Джоев словно совсем озверел, наносил удары с такой силой, что Валентин просто не мог устоять и отходил назад. Бил тот сверху, сбоку, резко и сильно, опять сверху, вкладывал силу в каждый удар, один раз даже чуть не выбил меч из руки Валентина. Нет, только не это, и Кордыбака крепче стал сжимать рукоять клинка в своей огромной и ухватистой ладони. Казалось, Джоев пытался расчисть дорогу к своему напарнику, вызволить его, помочь подняться, как-то исправить, спасти положение. Металлический звон холодной стали продолжал наполнять помещение вперемешку с выкриками, короткими возгласами ругани и устрашающим рычанием. Бой продолжался, по-настоящему, жесткий и реально смертельный.

Аранский посмотрел вокруг, сорвал со шторы тесьму, обхватывавшую ткань широким полукругом, и принялся вязать руки Красному командиру, заломив их тому за спину. Видя это, Джоев нанес четыре или пять не очень сильных, но быстрых ударов подряд, не давая Кордыбаке замахнуться и ответить, оттеснив его уже почти к самой лестнице, и вдруг неожиданно повернулся и побежал обратно в конец зала. Добежав до окна, с ходу, изо всей силы ударил мечом в стекло огромного, почти от потолка и до пола окна. Оно выдержало удар. Слегка прогнувшись, он замахнулся и ударил еще раз. Рассыпавшись на тысячу мелких осколков, стекло словно исчезло, растворилось на глазах, образовав широкий проем и проход на улицу. Путь был свободен, в помещение ворвались звуки улицы, рынка, шум машин, голоса людей. Джоев обернулся, еще раз глянул в сторону командира — нет, он не сможет помочь ему, теперь уж точно.