Хаосовершенство

Всего на Колыме развернули десять фильтрационных лагерей. Каждый разбит на пять секторов по двадцать тысяч человек. Больными и ранеными занимались мобилизованные с корпоративных территорий врачи и медицинский департамент СБА. Кормежка трехразовая, синтетика, конечно, зато качественная, и порции большие. Желающим предлагалась работа на Колыме и… в новой промышленной зоне «Науком». Вербовщики сновали среди палаток, как муравьи: заводили разговоры, определяли квалификацию, предлагали контракты. Многие соглашались: «Науком» – это серьезно, а гарантии безопасности СБА – еще серьезнее. Ведь переселяться предлагалось не в абстрактный город, а в корпоративную зону, которую безы будут стеречь как зеницу ока – московские беспорядки это показали.

Всё происходящее Бобры осмыслили в течение первых двух суток. Походили, посмотрели, послушали вербовщиков, забросили пару удочек на предмет перспектив, и… И неожиданно поняли, что воспринимаются болотниками не в качестве заурядных беженцев, а как своеобразные маяки. Как центры силы. Офицеры СБА, конечно, мощь и власть, но власть отдаленная, к повседневной жизни касательство имеющая поверхностное. А уж власть Кауфмана – и вовсе нечто божественное, почти непостижимое. Бобры же – свои. На одном языке говорящие, одними понятиями оперирующие и через то же дерьмо прошедшие. И рядом они, Бобры, вон, у соседней палатки курят да о чем-то переговариваются.

К братьям потянулись за советом и помощью: стоит ли принимать предложение вербовщиков? Не слишком ли малую зарплату обещают? Не замолвите ли словечко, чтобы палатку побольше выделили: у нас ведь шестеро детей. А вон там какие-то ловкачи в наперстки на последнее играть предлагают, объясните им, что не время сейчас…

И Тимоха, неожиданно для братьев, втянулся. Велел Николаю Николаевичу прикинуть выгодность предложений вербовщиков и прочитать контракты на предмет мухлежа. Петруху с Митрохой отправил поговорить с наперсточниками, а если разговоры не подействуют – переломать ноги. Сам двинул к куратору сектора по поводу палаток и нормального обеспечения водой. Заодно договорился насчет двух дополнительных медицинских блоков – пусть и временных, зато сейчас необходимых.

Вечером же, на семейном, так сказать, совете, объяснил братьям, что надо бы дней несколько с народом побыть: от них не убудет, все равно пока непонятно, что дальше, а доброе дело зачтется. Николай Николаевич старшего Бобры поддержал, вот и остались.

И хрен его знает, что будет дальше.

Но ведь так не ответишь. Потому Митроха насупился, помолчал, подбирая слова, и громко произнес:

– Я точно знаю, что навсегда мы на Колыме не останемся. На подачки Мертвого долго не протянешь. У человека должен быть дом.

– Подачки Мертвого позволяют жить!

– Существовать! – резко бросил Петруха. – На жизнь зарабатывают сами!

– У нас нет работы!

– У меня был магазин!

– А я был сантехником!

– Наши дома разрушены!

– Обалдеть, какая новость, твою мать! – перекрыл гомон Митроха. – Если тебе интересно, то мой тоже.

– Но вы можете уехать!

О «золотом» вагоне, стоявшем сейчас в одном из тупичков Шарика, никто из толпы не знал, но все болотники прекрасно понимали, что средства у Бобры есть. И на эти самые средства братья могли совершить комфортное путешествие подальше от Анклава, а не жрать синтетическую дрянь в палаточном лагере.

– Вы можете свалить отсюда в любой момент!

– Тогда почему же мы до сих пор здесь?! – рявкнул Петруха.

И вновь наступила тишина. И вновь тот самый подросток рискнул задать мучивший всех вопрос матерым бандитам:

– Почему вы до сих пор с нами?

И услышал неожиданно спокойное и ожидаемо искреннее:

– Да потому, мать вашу, что мы по жизни с вами…

– И они вас слушают?

– На Болоте других поводырей отродясь не водилось, – хмыкнул Проскурин.

– Вас не устраивает? – окрысился Тимоха.

Получилось, учитывая размеры и гулкий голос старшего Бобры, весьма агрессивно.

– Мой друг просто высказал мнение, – ровно ответил Сабитов. – Имеет право.

Офицеров, прибывших в фильтрационный лагерь с верхних этажей «Пирамидома», было двое: Сабитов и Проскурин. Официально они осуществляли стандартную проверку содержания беженцев, выявляя недочеты в спасательной операции СБА, однако Бобры не вчера родились и поняли, что целью визита были именно они, установившие в своем лагере некое подобие централизованной власти.

– Странно, что люди выбрали своими вожаками именно вас, – продолжил Проскурин.

– Другие не потянули.

– А вы?

– Мы хотели отказаться.

– Что же вас остановило?

– Признаться, я тоже был удивлен, – прежним, спокойным тоном поддержал напарника Сабитов. – Я предполагал, что люди вашего круга на Колыме не задержатся.

Николай Николаевич сохранял на лице бесстрастное выражение, однако в душе едва не кричал от радости: все получалось именно так, как рассчитали они с Тимохой. Именно так!