Хардкор

Так мы еженедельно совершали парадные шествия по маршруту из парка Горького до Арбата, там до Пушки, потом к Ноге. По дороге занимались раздолбайством. Менты пытались устраивать на пути засады, но у нас тогда уже появилась своя тактика: при такой засаде мы разбивали толпу, растекались по параллельным улицам, уходили проходными дворами и собирались опять, дальше по маршруту и продолжали движение. В центре тягаться со знатоками проходных дворов, подъездов и арок было бесполезно. Конечно, половина до Ноги попросту не доходила; менты забирали нас автобусами. Вооружены они всегда были (что удивительно для столицы того периода) автоматами. Сложно предположить, что менты сами по этому поводу думали; но мы понимали, что нас воспринимают серьезно. Нас это только воодушевляло.

М. Б.

Особенно в районе еще не перестроенного Арбата, улицы Герцена, нынешней Никитской, и Ноги, вплоть до Чистых прудов. Учитывая, что в облавах не задействовались участковые, а большинство «ловцов» были не местными – преимущество очень существенное. Я, например, знал, помимо арок, все проходные подъезды, включая наиболее интересный – на Никитской, когда, войдя в один подъезд, можно было пройти по пожарному коридору и выйти со двора другого дома. Или «мажорные» подъезды с кодовыми замками, которые были уже тогда. Милиционеры, какими бы они ни были, благоговели перед подобной техникой отхода.

Р.

Но, не смотря на подобные знания, лично я каждую вторую, как минимум, неделю оказывался в ментовке. Но чаще разбегались и собирались позже где-нибудь подальше, на том же маршруте. Те, кто смог смыться. Так же использовались разведчики, из тех, кто пошустрей: они шли впереди основной группы и упреждали неуклюжие милицейские приготовления, которые мы попросту обходили. Собиралось нас уже сотни, кож становилось все больше. Нас уже узнавали, несмотря на то, что во время фестивального лета на улицы вывалило немалое количество молодежи. Потому как узнавали по шумихе, когда кто-нибудь из мажоров, брейкеров или волновиков попадали под раздачу. Честно сказать, с толерантностью ко всяким меньшинствам у нас было не очень развито, но национальный вопрос нас не занимал вовсе. Мы просто были правильными пацанами, а были еще и неправильные по нашему мнению – и всё. Так прошел практически весь 84-й год, а когда стало холодно, переместились в «Яму».

Среди нас было много, понятное дело, всяких клоунов, экстравагантно ведущих себя людей. Много было экс-хиппарей или даже не экс. Сначала мы их терпели, а потом нам их болтовня про пис и все пиплы братья надоела. Мы не хотели чувствовать себя братьями со всеми пиплами, и пис нас тоже не очень увлекал. Мы были тузами, лучшими и особенными, мы хотели войны и править. Не страной, а в молодежных тусах, понятное дело.

Потихоньку, но уверенно формировался боевой костяк внутри большой тусовки металлистов, где хороводил Паук, король ссыкунов и трусов, который уже начал концертировать с «Коррозией». Он, кстати, тогда всегда крутился где-то рядом, но при первом шухере исчезал, а потом появлялся, когда опасность пропадала. Я всегда удивлялся этой его прыти. К нам присоединился мой брат Илья и его друг Клаус, то есть Колька. Потом были Серега Диано, Гриша Фары-Гары, Косой, Мелкий, Ангус, Леппард, Ганс Здоровый, Влад Щербатый, Саша «Дубина», Параня, Копчик… Мы тогда списков не составляли и членские билеты не раздавали. Быть тузом значило быть таковым по своему ощущению и по признанию остальных тузов. Быть готовым за это стоять и отвечать. Это не было привилегией. Скорее, наоборот.

Тогда еще и мыслей не было о реальном мотоганге, все только начиналось. Пацаны все были простые, не мажоры. Это было частью идеологии, а денег у них на косые, джинсы и мотоциклы просто не было. В СССР, не забывайте, люди жили гораздо бедней, чем в современной России. Правило к действиям, которое красной нитью шло через все десятилетие, было одно: кто может, тот и должен. При этом понимание, что в динамике нас видно больше, привело к демонстрационным походам. Потом я начал гнуть линию драк потому, что они сразу показывали, кто готов идти до конца, а кто так, приблудился. Это крепило ряды, вырабатывало дух и создавало нам авторитет на улицах. В общем, как когда-то на микрорайоне, только в совсем уже другом масштабе. В свободные от акций дни, мы, костяк тусы, собирались у Саббата дома на Кузне или на самой Кузне, на улице около метро и обсуждали там планы на будущее. Обычно это было демократическим методом голосования. Но, конечно, идеи главных, т. е мои, если уж честно говорить, имели преимущество. Тем более, что Саббат был моим тогда главным соратником и большую часть идей мы с ним обсуждали заранее. Эда тогда, поздней осенью 84-го, когда все так закрутилось, забрали в армию. Теперь я стал единственным предводителем всей этой движухи; моей правой рукой был Саббат, а позже еще и Серега Дианно и все остальные. Все старались, никого не надо было заставлять.