Харьковский Демокрит. 1816. №№ 1-6

И девушек не раз с ума оно сводило.

Одинажды она

В садочке тосковала,

В мечты погружена,

Не зная и сама, чего она желала;

Я думаю, на этот раз

Попался ей Фоблаз,*

Что так она вздыхала!

Меж тем охотник молодой

Проходит за решёткой,

Хотя и был слугой,

Однако же красоткой

Давно замечен был –

И Лизе, кажется, довольно мил! –

«Какая ложь! Какая небылица!» –

Тут может вдруг сказать невинная девица.

Конечно, в городе, как ветр,

Вместо слуги вился б за нею петиметр;

Но Лиза в городе ещё не появлялась;

Так диво ль, что слугой так много занималась?

Притом романами Лизета подкреплялась!

Итак, не дивно, что она,

Фантазией увлечена,

В стрелка влюбилась страстно,

И мыслила об нём всечасно;

Притом, и то сказать,

Охотник был молодцеват;

А нимфе, некогда оставленной богами,

Приятен был сатир и с козьими ногами!

А тут

И нет диковинки ничуть –

Ведь страсти – вечные тираны!

Так юной девушке возможно ль твёрдой быть,

Которую романы

Успели ослепить?

Частенько Лизанька в садочек приходила,

Где много для себя веселья находила;

Стыдлива и робка,

Сначала, как цветок, краснела,

Взирая на стрелка;

А после Лиза так успела,

Что даже и играть она с ним не робела!..

«Того желал, конечно, рок!» –

Лизета так твердила,

Чтобы – её стрелок,

Она ж его любила.

Однажды в летню ночь, когда взошла луна,

Прелестная Лизета

Выходит в сад одна,

В прекрасно неглиже одета,

И вдруг,

Откуда ни взялся её любезный друг!

Конечно, днём они ещё уговорились;

В сердцах тут обоих желанья пробудились!

Иль чувство, – иль любовь, – не знаю как назвать,

Ленив романы я читать;

Романы кто читает,

Что пробудилось в них и без меня узнает. –

Аллеи тень и лунна ночь,

Уединенье, всё старалось им помочь...

Но нет!.. На сцену мрачну

Завесу наведу полупрозрачну –

И лучше погрущу,

Что я не выдумку пишу.

В романах, наяву ль, любовь – всегда любовь...

Для Лизы многое ещё было загадкой:

Теперь взгляните сквозь покров

Украдкой...

Увы!.. В том, право, я не виноват,

Клянусь... с охотою желал бы я солгать. –

К несчастию, Лизета

В объятиях любви покоилась до света –

И что же, наконец?

В сем виде застаёт прелестницу отец.

Полураскрыта грудь!.. Он видит... и не верит!

И гнева правого не может он умерить,

От коего потом

И Лизанька проснулась,

Взглянула – ужаснулась,

И так, как водится при случае таком,

Вздохнула, закричала,

И в обморок упала!

?

Стрелок в солдаты отдан был:

Конечно, в эту ночь он Лизе нагрубил!*

Но горю пособить не смея,

Да и стыда уже поправить не умея,

Лизета, кончить чтоб тоску

И кончить чтоб роман, то... бросилась в реку;

К мученью, умереть и там не допустили,

Исторгнули из вод

И к жизни возвратили. –

А через год,

Сию Венеру

В замужство отдали хромому офицеру! –

В деревне и теперь она живет...

Не знаю: об стрелке забыла, или нет.

Отцы и матери быль эту прочитайте

И строже дочерям романы выбирайте.

Дмитр. Ярслвкий.*

______________________

БАСНИ

4

Овен и Пёс

Не знаю именно я – в городе каком,

В Черкасске ль, Харькове, в Екатеринославе,

В Чернигове или в Полтаве... –

Пёс разговор завёл с овном,

Иль лучше – псом овен достойно укорялся:

«Как можно вам так низку быть,

Позволить мяснику, чтоб вами он ругался,

И чтобы смел он вас и резать и душить?

Как быть без гордости, без мести,

О собственной не думать чести,

Дать волю мяснику обид вам делать двести?»

Баран укоры пса довольно понимал,

Вздыхал,

И взор потупя вниз, – молчал.

?

Мясник – подьячие; Пёс – немец; а Баран…

. . . . . . . . . . . . . . . . .

__________________

5

Эзоп

Эзоп играл с детьми в орехи:*

Отвсюду колкости и смехи,

И даже брань и крик!

«Мальчишка, ученик!» –

Так проходящее кричали,

«Глупец!» – педанты прибавляли…

Эзоп предолго брань терпел,

Но после, потеряв терпенье,

Сказал такое изреченье:

«Зачем мне не мешать безделья между дел?

Зачем с невинными детьми не забавляться?

Коль слишком лук тянуть, он может изломаться!»

Мслвч.

___________________

6

Заморский улей

Николенька, сынок у матушки почтенной,

Резов немного был,

Хотя и принимал подчас он вид степенный,

И будто, как старик, судил и говорил.

Но резвость не порок – и детям всё прощают,

Когда они умны бывают.

Однажды в пасеку детина забежал,

В которой ульев ряд стоял

(Из многих и ему один принадлежал,

И полон мёду был, коль молвить правду-матку).

«Давай пересмотрю все ульи по порядку!» –

Сказал Николенька – и ну перебирать!

И маленькие, и большие,

И старые, и молодые;

Нашёл набитые меж ними – а иные

Совсем пустые,

И стал их с умыслу ронять.

Тут поряду набрёл на улей иностранный,

Которой напоказ,

Как видно, там стоял,

Работы мастерской столярной,

Расписан красками – фонариком сиял!

Заглянул внутрь его – хотя бы капля меду,

И понови ни следу.

Толкнул его ногой – да трутня и прижал,

А тот без памяти от боли зажужжал.

Досужи пчёлки молодые,

Услыша резкий трутнев зык –

(Он дорог был для них за песни щегольские)

Всем роем из улья пустилися на крик:

«Сестрицы, кто-то трутня давит!

Он тем весь улей наш бесславит;

Известно всем пчелам,

Как трутень сей полезен нам;

Хоть мёду он у нас и просит,

Да грязь нам из болота носит.

Отмстим мы за него, отмстим!

Как туча, на врага внезапно налетим,

И так изжалим,

Что места у него живого не оставим!» –

Напали – ну кусать!