Харон

Один Псих смотрел вовсю. Вдруг выдал:

Ужасно царство мрачного АидаИ людям оно смертным ненавистно.

– Вот спасибо-то! – сказал Харон в сердцах.

– Вы, Антон, сами себе противоречите. – Назвавшийся врачом, в отличие от остальных, демонстративно не замечал Харона. Оглянулся, провел взглядом и продолжал неторопливый обмен мнениями. – Вы желаете иметь информацию, что лежит за пределами лагеря, и в то же время признаете, что отправиться туда, чтобы разузнать самому, у вас не хватает духу.

– Я ему то же самое!… – завелся Листопад, но Врач остановил его движением руки.

– Не будем доискиваться причин страха. Врожденный он или… благоприобретенный. Мистическим образом на ваше мыслящее, – тут Врач тоже хмыкнул, как давеча красотка, – «я» наведенный. Вы признаете лишь, что он есть, и вы не в силах его перешагнуть. Не вижу принципиально нового в ситуации. Точно такие же дилеммы вставали перед каждым и там, – жест, – имеют они место и тут. По крайней мере, для вас, ведь каждый эти вопросы решает для себя сам.

– А вы? – набычился Клетчатый, не желающий совсем уж оказаться размазанным по стулу.

– Обо мне речи нет. И я испытываю нечто похожее, и мне, мягко говоря, не по себе. Но я и не претендую на роль Того, Кто Все Поймет И Объяснит. По возможности без мандража, жду своей очереди. Вот подойдет Ладья, и поглядим, как выразился наш Гастролер, что там за рекой в тени деревьев. Впрочем, не он первый это сказал.

Врач откинулся в креслице, перевернул одну та расставленных на столе, уродливую, вырезанную из почерневшего плавника фигурку с ног на голову. Или с головы на ноги, не понять, что оно было такое.

«Выставка работ местных умельцев, невесть сколько Ладей назад покинувших лагерь, – подумал Харон, от которого наконец отвернулись. – Локо впору этнографический музей открывать. Должно же где-то это все собираться, не пропадая втуне. От отходов телесной жизнедеятельности освобождаются еще по дороге сюда, в Тэнар-ущелье, отходы душевных порывов скапливаются в запасниках у Локо. Экскременты творческих потуг».

– Что я говорю! – напирал Листопад. – Прошурупил теперь, Тоша? Я вот ходил на тропу, например, еще раз, и ничего, со страху не помер… то есть я хочу сказать…

– Че тебя туда понесло? – тут же спросил Гастролер.

– Так, захотелось посмотреть.

– Посмотрел?

– Да ну! Ничего, говно только. Извиняюсь, – сказал Листопад смуглянке. Та изобразила презрение.

– С какого те… – не стесняясь никого, продолжал допытываться Гастролер, – там на че-то смотреть? То-то я тебя не видел в лагере. Раз двадцать до тебя заходил, нет и нет. Те где сказали быть,… ты трехнутое?

– Да ладно, брось ты.

– Я те, мудило несусветное, брошу, погоди. Те за кем сказали смотреть?

– Да ты чего, он же!…

– Поговорим еще с тобой,… ты нестроевая.

– Прекратите, вы! – не выдержала смуглянка. – Или идите – вон, на улицу, там отношения выясняйте. Господи, – она сжала руками щеки, – даже тут! Мужичье, хамы…

Харон сразу вспомнил подслушанный разговор Марго со своим Виктором, а про Листопада с Гастролером подумал: «Милые какие ребята. Зачем я им так нужен, что за мной даже надо.было смотреть?»

– Медные врата! -рявкнул пробудившийся Локо, и присутствующие, кто мог, вздрогнули. – Широко раскинулась могучая Земля, – и Локо простер над столом клешнястые лапы, – дающая и питающая соками все, что живет и растет на ней. Далеко же под Землей, так далеко, как далеко от нее необъятное чистое светлое небо, в неизмеримой глубине таится мрачная ужасная бездна, полная вечной тьмы! Борода у Локо стояла торчком. Никто не решался пошевелиться. Локо нельзя перебивать, а то он обидится и ничего больше не скажет,

– Несокрушимые медные ворота запирают путь в вечную тьму, имя которой… имя которой, – Локо тянул паузу.

«Артист, – Харон потихоньку оглядывал внимающих, – при этих он не изображал. Которые активны – Антон, Врач, Гастролер, Листопад, дама, – они этого номера еще не видели. На эффектах ловит дешевых, седая зараза».

– Имя ей – Тартар!

«Были бы свечи – как одна потухли бы, пусть и. незаметно в бороде, шевелятся у него губы, нет».

– Тьма! Мрак! Забвение!

Локо медленно повел раскинутыми, руками, как бы обнимая замерших слушателей, и те послушно подались к нему.

За неизбежной после такого объявления немой сценой, которую Локо тоже тянул сколько мог, должно было последовать пространное описание

ужасов Тартара, а потом, когда присутствующие проникнутся и уяснят, Локо милостиво бросал соломину: «Остерегайтесь Тартара на своем пути! Путь в Тартар – это путь в бездну, не ходите туда!» Мол, вы пока не там, не все потеряно, имеете варианты, хлопцы.

Никудышным он был артистом, Локо. Так, на кривой ехал: какой с дурачка спрос – во-первых, и раз пришли посидеть, поговорить, сами сказать, других послушать, так слушайте – во-вторых. Вот и вся его тактика.