Хаски и его учитель белый кот. Том III

После этих его слов Чу Ваньнин действительно смог припомнить, что когда он был там вместе с Мо Жанем, то увидел жалкую Сун Цютун и хотел спасти ее, однако из отдельной ложи на верхнем этаже из-за занавески высунулась рука другого гостя с предложением в тридцать пять миллионов. Тогда он еще хотел попросить у Мо Жаня денег, чтобы перебить ставку этого человека…

— Так это был ты?

— Да, это был я, — Ши Мэй немного успокоился и с улыбкой продолжил. — Очень давно я поклялся, что буду защищать каждую прекрасную костяную бабочку, которой смогу помочь. Сун Цютун — тоже часть моего племени, так что, как только я узнал о ее продаже, сразу захотел ее выкупить… Естественно, в этой жизни я также хотел заполучить Бугуй, чтобы попытаться зацепить зло, что дремало в сердце Мо Жаня. В конце концов, кто бы мог подумать, что половина земной души Учителя в его теле будет так надежно защищать его, да еще может резонировать с вами… Ладно, забудем. Все это уже в прошлом, так что не стоит об этом говорить. В любом случае Учителю известно, что ее выкупила Е Ванси.

— Но раз уж эта женщина часть твоего племени, во время бедствия в Духовной школе Жуфэн, почему ты…

— Почему я остался в стороне, позволив ей умереть? — улыбка так и не сошла с губ Ши Мэя. — Ничего не поделаешь, тогда мне было необходимо скрыть наше кровное родство. На самом деле все приказы на горе Хуан отдавал именно я, а она была всего лишь прикрытием. При других обстоятельствах, возможно, я мог бы спасти ей жизнь, но перед Сюй Шуанлинем… Учителю ведь известно, что духовно я очень слаб и тогда именно Сюй Шуанлинь был источником моей силы. Он считал меня близким другом и заботился обо мне, однако я познакомился и завязал с ним дружбу как Ши Минцзин с Пика Сышэн.

— …

— Если бы он узнал, что я прекрасная костяная бабочка, захотел бы он вступить со мной в сговор? — спокойно пояснил Ши Мэй. — Как я говорил ранее, для большинства заклинателей мы просто скот. Свиньи, собаки, в крайнем случае коровы и овцы, но не люди. Сюй Шуанлинь не был исключением. Достаточно посмотреть на его отношение к барышне Сун.

На душе у Чу Ваньнина было очень тяжело. Долгое время он не знал, что сказать.

Ши Мэю, впрочем, хотелось поговорить с ним еще и он продолжил:

— Давайте вернемся к тому, о чем говорили раньше: к побегу прекрасных костяных бабочек из Гуюэе.

Чу Ваньнин опустил ресницы и промолчал. Через какое-то время он взглянул на несравненно прекрасное лицо Ши Мэя. На самом деле, он уже увидел некоторые подсказки в том, что и как рассказывал Ши Мэй, поэтому, с тихим вздохом сказал:

— Конечно, это была твоя мать. Та девушка.

Ши Мэй на мгновение ошеломленно замер, но тут же его спина расслабилась, черты лица едва заметно смягчились.

Наконец, горько усмехнувшись, он ответил:

— Вы всегда угадываете верно. Да, она моя мать.

Глава 298. Пик Сышэн. Человек предполагает, а Небеса ведут счет[298.1]

Дождь все барабанил и барабанил по черепичному карнизу, внутри же царили тишина и покой. Ши Мэй сделал глоток чая и, как будто что-то решив, сказал:

— Позвольте мне показать вам кое-что.

Он неспешно вытащил из своего мешка цянькунь[298.2] с одной стороны позеленевшее от времени бронзовое зеркало с выгравированными на нем фениксом и драконом, а также изображениями солнца и луны во вселенском круге инь-ян[298.2]

.

— Это «Зеркало Вчерашнего Дня»[298.3], реликвия, которая принадлежала когда-то моему отцу. Фамилия моего отца Му… Учитель, должно быть, уже догадался, что я и Му Яньли — по отцу сводные брат и сестра.

После этих слов он прокусил себе палец и капнул кровью на зеркало. Поверхность затуманилась, но вскоре туман рассеялся, и в зеркале отразилась все еще подернутая дымкой смутная иллюзия. Постепенно изображение становилось все более отчетливым, пока наконец не стали ясно видны обстановка и лица людей…

Это была смотровая площадка Цитадели Тяньинь в жаркий летний полдень. Пруд перед смотровой площадкой был наполнен лотосами в полном цвету, от жары красные стрекозы летали очень низко над самой водой.

У перил стояла знатная дама в роскошном одеянии. Чуть оттопырив расписанный киноварью мизинец, она брала сладости с маленькой тарелочки и, раскрошив их, кормила рыб, отчего весь пруд был наполнен рябью и радостным оживлением. Хотя облик этой женщины отличался врожденным изяществом и хрупкостью, однако красота ее была слишком холодной. Когда она чуть повернула голову, чтобы что-то сказать служанке, появилась возможность оценить чуть удлиненные и приподнятые к уголкам глаза феникса, которые, несмотря на свою совершенную красоту, придавали ей высокомерный и злой вид.

Слегка нахмурившись, Чу Ваньнин посмотрел на нее, после чего перевел взгляд на Ши Мэя.

— Это не моя мать, — с улыбкой ответил Ши Мэй, который, похоже, заметил тень сомнения на лице Чу Ваньнина. — Это госпожа из рода Линь[298.4], родная мать старшей сестрицы Му.