Хер Сон

...

ОБЪЯВЛЕНИЕ

МЕНЯЮ ДВА КУБОМЕТРА

БЕРЕЗОВЫХ ДРОВ

НА КОТА (с вашей доплатой)

Когда приятели клеили объявление к той же самой водосточной трубе, Петрович вспомнил вдруг что-то и спросил:

– А ты говорил про благие вести, это ты что имел в виду?

– Это Мусса Мармеладовна заходила, она мне много чего наговорила, но все – хорошее! Скоро заживем нормально, говорит, надо к ней зайти только, погадать.

– Мусса – умная женщина, торжественная. Она как капитан Немо из книг Жюля Верна, или похожа на дам из семейства Медичи (это я из истории искусства по мню), или вот на Маху очень даже походит, из сказки про брючки.

Семен Семеныч поглядел уважительно на Петровича и подумал, что художественная литература – тоже, наверное, интересная штука… И, может быть, стоит начать читать ее даже, а то он все больше научные книги, термодинамику свою любимую, вот еще лингвистикой увлекся… И тут его осенило – Петрович же педагог почти! И Семен Семеныч спросил:

– Петрович, вот ты начитанный такой, и на учителя учился, а науку всю свою, поди, забыл?

– Почему это забыл? – удивился Петрович. – Я до сих пор интересуюсь, особенно психологией. Я и компьютер купил специально, чтобы на психологических форумах общаться, и статьи-рассылки всякие читать по теме, Вита Ценева наизусть почти учу, и сам иногда пишу кое-что.

– Тогда скажи мне, друг Петрович, а как же мне с семейным кризисом справиться? Жена чтобы вернулась, и без разборок: «кто виноват?» и тому подобное…

– Это несложно. Надо переименовать ситуацию – по «Закону Яхты». Это из ОКсЮМОРон-психологии: техника такая есть – переименование.

– Какой еще оксюморон, какие яхты?

– Да ты темный совсем, Семен Семеныч! Закон Яхты от капитана Врунгеля: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет!» У тебя так и получилось: назвал ситуацию «кризис» – кризис и сделался!

– Это не я назвал, это подарок так назывался, который я получил, – стал оправдываться Семен Семеныч.

– Подарок назывался, а ты взял и переназвал! Твой ведь подарок, – как хочешь, так и называешь!

– Ну и как же мне его переназвать? – озадачился Семен Семеныч.

– Как тебе больше хочется. Если ее уход – это радость для тебя, то это не кризис, а сюрпризис. А если не рад ты этому, то вот хоть так: «У жены оказался не кризис, а крысис», окрысилась она, стало быть. Эмоции у нее взыграли, она набычилась и ушла. А раз так, то придет, когда разбычится, – сделал логический ход Петрович.

– Да что же это: о-крыси-лась, о-козалась, на-бычи-лась – не семья у нас, а уголок Дурова какой-то получается!

– Хорошая идея, тоже оксюморонская вполне! – обрадовался Петрович. – Вот где у тебя жена больше времени проводит – на кухне? Вот и пусть здесь будет уголок Дурова! А ты где обретаешься чаще – где письменный стол, телевизор? Тогда это местечко назовем – уголок Умнова. И сразу в доме баланс и гармония! Умнодурость – оксюморон называется! А когда оксюморон – все гда все просто волшебно складывается, это аксиома!

– Какой такой опять оксюморон? – удивился Семен Семеныч. – Что это за оксюморон еще?

– Оксюморон – это умная глупость. Вот «горячий снег» если сказать, или «безмолвный крик» – это как раз оксюмороны получаются. Это из литературоведения термин такой. И сочетания эти – волшебные, потому что такого не бывает, а любой человек понимает, что такое: безмолвный крик. И у оксюморонов нет качеств – хорошо или плохо. Вот горячий снег, например, – это хорошо или плохо?

– Снег – плохо, потому что холодно, – зябко поежился Семен Семеныч, – а я лето люблю.

– Но снег же горячий, – парировал Петрович, – даже очень горячий!

– Тогда это хорошо, – согласился Семен Семеныч.

– Но это же снег, – напомнил Петрович.

Семен Семеныч помолчал, пытаясь уложить в хоть какие-то логические рамки эти образы в голове, и изрек наконец:

– Хитер бы больно, Петрович!

И пошли они по домам. Семен Семеныч переобулся на пороге и пошел на кухню, размышляя, как здесь организовать уголок Дурова, и застыл на месте в дверях!!!

На фоне кухонного румынского гарнитура, как на старинных фотографиях, в три ряда расположилась группа женщин в русских народных костюмах. Задний ряд сидел на столах и на плите даже, средние девушки стояли, и у их ног сидели красавицы с венками на голове. Посередине композиции стояла дородная краснощекая дама крестьян ского вида, повязанная платком, и в красном сарафане. Она строго глядела на Семен Семеныча, сложив на мощной груди руки, и была до боли знакома… «“Белое солнце пустыни”!» – молнией сверкнула догадка в голове у Семен Семеныча. Он смущенно откашлялся и произнес:

– Добрый день, любезная … – и застеснялся.

Дама кивнула одобрительно, и Семен Семеныч продолжил уже более бодро:

– Добрый день, веселая минутка, разлюбезная моя Катерина Матвевна!

– Добрый! – сочным густым контральто пропела Катерина Матвевна. – А мы вот зашли побеседовать.

– Очень рад, – вежливо согласился с увиденным-услышанным Семен Семеныч, и растерялся, не зная, что сказать-то еще?