Химия Ее Величества

Она села к нему в машину, и, пока они ехали по дождливым английским улицам, ее радостное настроение от предвкушения встречи с отцом неожиданно сменилось удушающей тоской. Джеральд рассказывал что-то веселое, но у нее создалось ощущение, что ее хотят заболтать, заморочить ей голову, а уже случилось что-то нехорошее.

В отцовский дом она уже больше не вернулась…

* * *

Олег гулял по полю, направляясь к небольшому лесному озеру с Мартином. Низкие тучи, предгрозовое небо. С метелок травы сыплется пыльца, как в замедленной съемке. Взгляд фокусируется на всем, это наподобие стоп-кадров — большой кузнечик, сантиметров шесть, еле шевелит усиками…

Ермилов проснулся все в том же модуле в Хмеймиме. Он вынужденно продолжал торчать тут из-за контузии. Врач запретил ему перелет в Москву на целую неделю. Единственное, что Олег сделал вопреки запретам, слетал на вертолете с Горюновым и Меркуловой в Эш-Шайрат на разбитый американцами военный сирийский аэродром.

Пустынная местность, разбитые ангары и остовы сгоревшей техники, тишина и стрекот цикад под уже распалявшимся весенним солнцем, видимо, и породили этот сон о прогулках с Мартином.

Олегу очень хотелось домой, хотя по совету Горюнова он не торопился.

«Начальство надо выдержать, как хорошее вино, — поучал Петр. — Нагорит нам обоим. Но задачу мы выполнили, а шероховатости забудутся. Нужно дать руководству время одуматься и понять, какие мы бесценные кадры».

Ермилов дотягивался до повязки на спине кончиками пальцев, проверяя, не промокла ли его «шероховатость». Горюнову-то есть что забывать… А у Олега осколок вытаскивать не стали, опасаясь задеть нерв. Он теперь будет звенеть, проходя рамку металлодетектора.

— Я вот теперь твой должник, — ворчал он на Горюнова. — Меркулова в красках распишет, как ты меня героически вытаскивал из огня. Создаст шедевр журналистики, нечто вроде: «Полковник Г. вытащил полковника Е. из-под огня игиловцев». Она нас, наверное, выдаст за военных советников…

— Полковник Г. звучит ругательно, — смеялся Петр.

Он играл с Олесей в карты от нечего делать, а она развлекала их рассказами из своей журналистской практики. Как, например, ее однажды не пускали на объект, где она хотела разнюхать и разведать, взять каверзное интервью, а она, разозлившись, думала было пролезть под забором, но в последнее мгновение одумалась, не из-за страха быть побитой охраной, а просто представила, как в юбке и с сумкой станет это делать на глазах жителей близлежащего дома, а еще, не дай бог, застрянет…

Олег посмеивался, вполуха слушая ее журналистские байки, а сам то и дело уходил в штаб базы узнавать последние неутешительные для него новости. Марину он упустил. И операция Линли и его коллег продолжала разворачиваться с неумолимостью и бычьим английским упрямством, несмотря на абсурд и отсутствие логики…

Когда Ермилов уже вернулся в Москву, получив, как обычно, выговор от Плотникова за небрежение к собственной жизни, он и там каждый день следил за новостями.

Через короткое время вышел на телевизионный экран репортаж Меркуловой, довольно резкий. В него вошли и выжимки из интервью курда, которые читали за кадром. Показали и разбомбленный аэродром, куда Олеся, разумеется, напросилась вместе со своими оператором и фотографом. Проехалась она и по «Белым каскам», раздала всем игиловским и джебхатаннусровским сестрам по серьгам, похвалив наших военспецов, летчиков и всех, кто борется с терроризмом. Олег, посмотрев этот репортаж, воспринял похвалы и на свой счет.

Наши развернули широкое информационное противодействие — представитель Минобороны России выступал неоднократно, называя время и место готовящейся химической провокации «Белыми касками», которых поторапливают и понукают с Запада.

Но все это происходило на фоне «использования химоружия в Европе русскими боевиками из спецслужб» и тонуло в потоке дезинформации. Оправдание для провокации и последовавшего затем акта агрессии, авиаудара по обескровленной Сирии, было липовое, шаткое, колосс на глиняных ногах, но оно жило какое-то время, пока не рухнуло, похоронив шумную историю с Серовым и «Белыми касками» в облаке пыли. Хотя, как догадывался Ермилов, и то и другое будут еще не раз откапывать, отряхивать от пыли и являть миру.

Маркас прислал имена участников видеосъемки, оперативники-контрразведчики на месте в Думе отыскали этих людей, и появились дискредитирующие «белокасочников» интервью, вскрывающие их грязную кухню. Однако слишком большие деньги вложил Запад в проект «Белые каски», чтобы отказаться от того, чтобы их еще и еще раз задействовать.

* * *

…Ричард Линли в это же время отчитывался перед руководством, все в том же зале с зеркальной дымчатой столешницей, где отражались люди, наделенные большой властью.

Он испытывал раздражение в этом шикарном зале. Кабинет Ричарду в его очередной приезд в Лондон выделяли в офисе. Там было пустовато, безлико. Линли досадовал, что не имеет уже прежний вес в разведывательном сообществе. Консультант, ветеран — как быстро списывают в тираж. А он еще на многое способен.