Химмельстранд

Голос Стефана за спиной. Этот чертов торчок в штанах... Петер заставил себя подумать о животных, сбитых на шоссе. Искалеченный барсук с вывалившимися кишками... Помогло. Когда он обернулся, ему уже не надо было прикрывать ладонями пах, как в стенке у ворот при близком штрафном.

Стефан помахал чертежом.

Петер кивнул.

— О’кей. Самое время поговорить с Дональдом.

Стефан покосился на поле, где на горизонте был еще виден удаляющийся джип.

— У меня есть идея, — сказал он мрачно. — Насчет того, куда надо позвонить.

Они направились к кемперу Дональда. Петер ждал продолжения, но не дождался. Стефан заметно скис. Надо его подбодрить.

— Здорово. И куда?

— Может показаться странным...

— Более странным, чем вся эта мерехлюндия? — Петер широким жестом обвел бесконечный газон и небо без солнца и улыбнулся. — Выкладывай.

Стефан остановился. Сделал глубокий вдох.

— Думаю, надо позвонить в кемпинг. Тот, где мы стояли.

— Чтобы...

— Чтобы проверить... а может быть, мы там... — Стефан робко посмотрел на Петера, ожидая насмешки, но Петер даже не улыбнулся. Удивительно — ему тоже приходила в голову похожая мысль, но сформулировать ее и превратить в руководство к действию не удалось. Совершенно конкретный поступок — позвонить в кемпинг.

У него слегка закружилась голова.

— И если это так? Если, допустим, мы там. Что делать дальше?

— Понятия не имею... но в любом случае... будем знать.

Они уставились друг на друга и стояли так довольно долго. Посмотрели еще раз на поле, на кемперы... А вдруг Молли в эту самую секунду прыгает на батуте, Изабелла лихорадочно шлет эсэмэски своему агенту... а Петер, другой Петер, истинный Петер...

— Я не решаюсь об этом думать... — сказал Петер.

Тот Петер, что в эту секунду находится здесь.

— И я... Я тоже не решаюсь, если быть честным.

Они вошли в палатку, где все еще безостановочно работал транзистор. Петер поднял бумажку, на которой Майвор добросовестно записала все названия лотов. «Теперь, черт ее подери, это похоже на любовь», «Держись правой стороны, Свенссон», «Ты знаешь, где меня найти»...

Певцы самые разные: Тува Карсон, Рок-Борис, Ян Спарринг, Мона Вессман, Хассе Бурман... и так далее, по списку. Но Петер внезапно обнаружил общий знаменатель — помогли музыкальные пристрастия его матери.

— Слушай, — остановил он Стефана, который уже поднялся по ступенькам и изготовился постучать. — Знаешь такого — Петер Химмельстранд?

Стефан поднял бровь — что за нелепый вопрос?

— Это тот, который... докурился до смерти? И писал об этом стихи?

— Да... стихи. И тексты песен, — подтвердил Петер и показал на бумажку. — Все эти лоты написаны Химмельстрандом.

Он качнул головой в сторону радио, где пел Хассе Бурман со своим тяжелым норрландским акцентом:

Жителей Стокгольма я бы расстрелял

Ядовитым порохом, если есть в природе,

Жителей Стокгольма, всех до одного,

Я б опрыскал ДДТ или чем-то вроде.

— Не особенно человеколюбив, — осуждающе покачал головой Стефан.

— Нет, не особенно... Но ведь странно, правда?

Стефан посмотрел на пластмассовый ящичек, из которого продолжали литься человеконенавистнические пожелания в адрес столичных жителей. Пожал плечами.

— Странно... но еще страннее, что радио вообще работает.

И постучал в дверь.

***

Дональд сидит на кровати и страдает. Если это наваждение не кончится, можно сойти с ума. В кемпере стало жарко — Майвор раскочегарила духовку. Бормочет какие-то песенки себе под нос, шлепает тестом — вполне достаточно, чтобы довести нормального человека до безумия.

Он тоскует по своему магазину строительных товаров. Прохаживаться, приглядывать за семью работниками, следить, чтобы все катилось как надо, перекинуться парой слов с постоянным клиентом, из тех, кто ни за какие коврижки не переметнется к другому поставщику. Пошутить с новым заказчиком, которому ни с того ни с сего вздумалось поменять водосточные трубы и желоба.

Как бы ему хорошо ни было на работе, Дональд всегда с удовольствием берет отпуск. Никаких проблем — побездельничать несколько недель, попить пивка, пошататься по кабакам со старыми знакомыми. Подзарядить батареи, так сказать. Дело все равно идет, тем более летом, в сезон, когда плотники-любители начинают возиться на своих виллах и в летних домах. Деньги текут рекой.

А это что такое?

Он сплел в замок вспотевшие пальцы. Опустил голову, закрыл глаза и начал молча считать до ста.

Сейчас досчитаю до ста, проснусь — и все встанет на свои места. А если нет — что делать?

... девяносто восемь, девяносто девять, сто.

Открыл глаза. Духовка по-прежнему пышет жаром в закрытом наглухо вагончике. Сатиновая простыня под голыми бедрами скользкая и мокрая от пота. Майвор методично смешивает сливочное масло с пряностями на блюдечке. Тонкое жужжание над ухом — бормашина дьявольского дантиста упрямо сверлит дыру в его черепе.