Хирург

– Идите в палату. Я зайду к вам. – Больной ушел. – Это какой-то полусумасшедший. Я ему грыжу делал. Замучил меня. А во время операции ему было больно. Он стонал и извинялся, что вот он, мужчина, должен быть терпеливым, а не может сдержаться. Мне же еще приходилось его успокаивать. Представляю, что он написал. Вам как доктору, наверное, тоже можно прочесть. – Он стал читать: – «1. Какова должна быть длина шва? – Я же говорил. Вот так. Посмотрим дальше. – 2. Симметрично со швом другой стороны можно было сделать? Эстетика! – Интересно, что еще будет. – 3. Когда можно половую жизнь? – Ну это вопрос деловой. – 4. Если почувствую себя плохо, к вам приходить? 5. Сколько кг можно тащить в сумке? 6. Можно ли купаться, плавать, грести в лодке, играть в большой теннис? 7. Можно ли через месяц ездить за грибами, с большой корзиной и рюкзаком?»

– Ну что ж, имеет право. Вы знаете, Евгений Львович, французский невропатолог Шарко называл таких больных «больные с бумажкой в руке». Заберите, говорил он, бумажку, и пусть спрашивает наизусть. Важное не забудет. Забывается несущественное. С бумажкой больные – всегда ипохондрики.

– Кто ж знает, какими мы будем, когда заболеем.

– Я-то уже болен.

– Вы сейчас думаете, что вы не больной, а умирающий, вас ничто не интересует. А вот когда пойдет речь о выздоровлении и дальнейшей жизни – вот тогда посмотрим.

Вошла Наталья Максимовна:

– Извините, Евгений Львович, привезли больного, автотравма. Переломы, шок. Оперировать не надо. Нужно кровь переливать. Вторая группа – у нас одна ампула.

– Закажите быстренько по «Скорой».

– Да это все понятно. Что-то случилось с телефонной линией. Если гнать машину в центр переливания – не скоро будет. Вторая группа. Я спросила, у кого из наших есть. Не возражаете? У нас-то с вами первая.

– Подумаешь. И первую можно. Пойдем в операционную.

– Подождите же, Евгений Львович. Одногруппная же лучше! А согласных сдать свою кровь – полна коробочка. Если бы столько же было желающих, когда мы должны были сдавать кровь по разнарядке, – нас бы не ругали так в районе.

– Простите, Сергей Алексеевич. Дела. Я еще увижу вас. Пойдем.

– Конечно, конечно, Евгений Львович. У меня вторая группа, Евгений Львович, возьмите у меня. – Сергей Алексеевич испуганно и настороженно смотрел на коллег.

– Спасибо, Сергей Алексеевич. Возьмите у него тоже, Наталья Максимовна. Пошли быстрей.

В коридоре около операционной он остановился и сказал:

– Кровь у него возьмете, а переливать…

– Нам ему надо кровь перелить, а не то что брать у него. А может, там рак.

– Дурочка ты, Наташа, а еще перебиваешь. Он же проверяет, что мы думаем. Если мы думаем, что рак, – значит, кровь не возьмем.

– Все понятно, но сам-то он должен понимать. Он ведь думает, что рак…

– А это его проблема. Кровь у него возьмем, а потом ему же и перельем ее.

– А у него рак?

– Кто его знает. Не похоже, но, может, и рак. Надо рентген сделать. Пойдем к этому шоку.

– Да там ничего не надо делать. Просто из шока выводить пока. Я пришла, чтоб предупредить о взятии крови у своих.

– Посмотреть надо все равно. Мы же дежурные. А кровь возьми у меня. Нельзя брать у среднего персонала, если сам заведующий еще не дал. Неприлично.

– Что за глупости. Во первых, все прекрасно знают, что вы свою кровь уже не раз давали. А во вторых, Евгений Львович, вы сами говорили, что к людям надо хорошо относиться, доверять заведомо. А сейчас?..

– Ты права. Это я заразился от доктора. Он никому из докторов не доверяет. Он весь в целесообразности. Лечить неоперабельный рак, он считает, нецелесообразно и не гуманно. А теперь всех врачей боится.

– А что он считает целесообразным – убивать, что ли?

– Он сейчас ничего не считает. Он в полном раздрызге чувств. По моему, он путался, не понимая, кто врач, а кто палач, когда болезнь вступает в конфликт с целесообразностью. Ничего, мы его научим жить, а?! Лишь бы не рак был. Молодой совсем парень. Доктор наук.

– Доктор!

– Ну да. Пойдем, Наташа, все же надо посмотреть больного. Потом в ординаторской он сидел и разглагольствовал о том, как люди хорошо откликаются на действительные и конкретные нужды. Когда не для какого-то абстрактного плана или галочки. Четыре сестры и один врач дали кровь. А сейчас уже и со станции привезли. Крови достаточно сейчас.

– Но он еще тяжел. – Это Банкин, травматолог. – Больному еще вытяжение надо делать, еще возиться много.

– Теперь, наверное, опасности для жизни нет.

Но вот уже и больного вывели из шока, и вытяжение наложили, и травматологи смогли уйти домой. Все ушли. Наступил вечер. Пока дежурство легкое. Все спокойно, Дежурные Мишкин и Наталья Максимовна решили поесть. Вытащили из холодильника свои припасы, притащенные из дома, объединили. Наташа подогрела на плитке, что было предназначено для еды в теплом виде, и, так сказать, еще не очень усталые сели за стол.

* * *

МИШКИН:

Мы поели. Расселись в креслах. Стали ждать, отдыхать. Начали спокойный разговор дежурных, когда все в отделении сделали, а нового ничего не привезли.

Телефонный звонок.

Наташа взяла трубку.