Хирург

Нина после работы отвезла своего начальника Сергея Борисовича домой и задержалась по его просьбе. Они пообедали, потом пили чай, а потом сидели курили и вели обычный пустой застольный разговор. Сергей Борисович вышел к телефону, и начался разговор уже другой, актуальный. Обе дамы оживились, посерьезнели. Но вот опять пришел хозяин и все сбил на заботы и дела.

– Был, Ниночка, я у вашего приятеля в больнице. Я вам скажу существенную разницу: мы делаем так, чтоб человек, сотрудник, помощник, я – были заинтересованы в деле, в работе. А у него дело, работа заинтересованы в человеке, в работнике. Как это получается?! Я могу всех выгнать – ничто и никто на работе не пострадает при этом. У него не так. Какая-то поразительная внутренняя ответственность за слово, даже за мысль неизреченную, так сказать: он как будто понимает, что каждое слово, мысль – чуть родившиеся только – быстро стремятся стать фактом, делом – хотим мы этого или не хотим. Я посмотрел его работу, снимки рентгеновские – крайне обидно. Весь материал пропадет. И он безвестен.

– Да, Сергей Борисович. А какой материал!

– Конечно. Может украсить любую клинику. И его жалко, он-то на все махнул рукой. А можно сделать человеком его.

– Но как ему помочь?

– Надо как-то заставить его обратиться за помощью к клинике, например к нам. Мы б ему подкинули людей, скажем аспирантов, они бы систематизировали все, сделали бы несколько статей, где он бы был первым соавтором. Было бы написано, что это наша клиника, – статьи бы получили зеленую улицу. Ему, в конце концов, можно сделать, вернее, написать диссертацию. Клиника только б выиграла от этого.

– Да он не хочет иметь дело с клиниками. Так он хозяин. А клиника его прижмет.

– Конечно. Прижать немножко придется. Он должен реже рисковать. Реноме его несколько сомнительное в нашем мире. Но зато весь материал будет опубликован – нам плюс, ему навар, миру помощь.

– А как привлечь его! Эти наши проблемы для него не проблемы. «No problems!» – частая шутка его.

Сергей Борисович усмехнулся:

– Проблемы есть проблемы, и для каждого его проблема самая серьезная. Надо ему объяснить на его языке. Не будут же спорить люди, больные один радикулитом, другой зубною болью, у кого болит сильней. У каждого своя боль самая сильная. Один скажет, что у него будто весь зад забит зубами больными, а другой ответит, что рот его заполнен больной поясницей. Этот язык он поймет.

– Поймет. И поймет обоих, если помочь не может. Но не проникнется.

– Надо как-то создать ситуацию, чтоб он обратился к нам. Не хочу говорить даже, но вот как бы замарать чем-нибудь, что ли, чтоб можно было включиться и спасти. В конце концов, для его же пользы, для доброго дела, для добра, а не для зла. Поможем и ему и себе, а все общество наше будет знать его работы. А то ведь вон как его ошельмовали – и только потому, что не клиника. Надо ему помочь, Ниночка.

– И ума не могу приложить, хотя помочь ему очень хочется.

– Думайте, думайте. Вы ж хорошо к нему относитесь. И надо быть смелее, помнить свое истинное к нему отношение. Тогда все нормально будет.

– Да, очень хочется ему помочь. Только он не хочет ничьей помощи.

– Его ж материал – это клад! Знаешь, Анечка, мужик совершенно великолепный. Ты б увидела – тоже захотела б нам помочь. Ему помочь. А знаете, Ниночка, позвоните ему сейчас, попросите заехать, скажите, что я хочу посоветоваться с ним насчет жены. У нее холецистит, и скажите, что мне нужен здравый разум практического врача, не отвлеченного наукой. Скажите даже, так называемой наукой. Совет попросим. Он в немедицинской обстановке светский человек?

– Вполне.

– Так нет проблем! Звоните. – Нина сняла трубку.

– Можно Евгения Львовича? В больнице. Спасибо. Извините. Ушел в больницу.

– Позвоните туда. Опять взяла трубку.

– Можно Евгения Львовича? Женя, добрый вечер. Что у тебя случилось? После операции? Язва была?

Длинная пауза. Нина слушала, разводила руками, – мол, простите, не могу прервать. Сергей Борисович тоже замахал руками, мол, ничего, ничего.

– И опять свою кровь сдавал. Ну что за дурацкое пижонство. Ты уже просто кокетничаешь этим. И, по-моему, злоупотребляешь. Зачем тебе самоутверждаться собственной кровью… Ну хорошо, хорошо. Женя, я нахожусь у Сергея Борисовича, у него просьба к тебе: не мог бы ты приехать? Сейчас. Он хочет посоветоваться насчет своей жены… Не знаешь, что делать с больным?.. Вот заодно и посоветуешься с Сергеем Борисовичем.

– Правильно, на его языке надо, – улыбнулся Сергей Борисович.

– Не пижонь, не скромничай сверх меры без нужды. К тому же тебе после донорства твоего сладкий чай нужен. – Смеется. – Получишь. Гарантирую. А я за тобой заеду. Вот передаю…

Сергей Борисович взял трубку.

– Евгений Львович, Бога ради, извините. У жены моей холецистит, не острый, но мне бы хотелось посоветоваться с вами как с человеком, который обладает незаурядным практическим разумом врача. – Смеется. – Я понимаю. Расскажете нам. Это же интересно. Мы недалеко. Она вас быстро привезет. Уже уехала. Спасибо большое вам заранее.