Хирург

Мишкин тогда рассудил, что он «просто профилактировал влияние KB». Хотя не любил любую профилактику. Он даже профилактику болезней считал опасной вещью. В профилактических идеях, считал он, есть что-то от презумпции недоверия. «Так ведь любого можно начать считать больным, да и лечить будешь стараться всех подряд, лишних, не больных. Ходить будешь, так сказать, со шприцем наперевес. Чудак был. А на Кирилла я тогда, конечно, просто бочку катил, а никакой не героизм вовсе. Да и само понятие героизма! Он очень сомнителен в медицине. Героизм всегда не от хорошей жизни. Геройствовать приходится тогда, когда что-то упущено кем то. Нет уж, лучше без героизма, пусть серенько, но планомерно и надежно. Вот и сегодня зтот героизм с переливанием: не было б лучше осложнения – и не было б героического переливания. Посмотрим еще, как будет с псориазом у меня. Посмотрим. Да а! Где сейчас KB? Уехал после ординатуры опять на Дальний Восток. Уехал. Но только меня в клинике уже не было».

Мишкин так увлекся своими воспоминаниями, что в какое-то первое мгновенье удивился Нининому появлению. Но, естественно, быстро вспомнил.

После обычного светского вступления и предложений, что поездка его бессмысленна, что сказать ничего нового он не может, что вообще это «профессорская блажь» и «ну их всех», они пошли к машине.

У самой машины он задал Нине не понятый ею вопрос:

– Ну как, обострение будет или наоборот? Сумеешь вылечить?

– Что? О чем ты?

– О выделывании человека в человека.

– А-а! Милай! Это невозможно. Поехали.

ЗАПИСЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

– Ох, иногда и трудно с вами, Марина Васильевна. То вы все понимаете, делаете добро, помогаете, то, как зверь…

– То как зверь завою я, то заплачу как дитя…

– Вот именно. Переменчива, как давление в первой стадии гипертонии.

– Ну и сравнения у тебя, Мишкин.

– А я не уверен, что вы правильно выбираете моменты, когда нужно выть, а когда плакать.

– А это никто никогда не знает. Когда страшно, тогда выть, а когда спокойно, можно поплакать. Вот, например, когда КРУ приходит – страшно. Они все могут: и выговоры, и начеты денежные, и что хочешь. Можно и под суд попасть за какое-нибудь финансовое нарушение. И не поймешь, за что. Правда, потом объяснят. Ты знаешь, что такое КРУ, кроме того, что это контрольно-ревизионное управление?

– Толком нет.

– Так молчи. Твои штучки чаще всего можно покрывать, но держать на мушке, так сказать, в зоне. А вот вы ни черта не понимаете и лезете в бутылку на ровном месте.

– Ну хорошо, Марина Васильевна, а откуда все понимаете вы? Где учились?

– А я тебе скажу. Мой отец работал в органах НКВД, потом ГБ, как тогда называлось – не помню. И когда я кончила институт, меня взяли в те же органы работать…

– Вот это новость! Я и понятия не имел об этом.