Хирург

Мишкин. Подожди. Пусть прокапает сначала все против интоксикации, потом питать начнем.

Илющенко. Это верно. Пойду сестрам отдам.

(Илющенко подхватил дорогие гостинцы и вышел.)

Нина. Евгений Львович, у меня знаешь какая к тебе просьба, у нас одному парню в институте не хватает кое-каких данных. Вы не могли бы ему дать несколько снимков своих, что показывал мне, сделанных во время операции, где желчные пути и протоки поджелудочной железы? Ему только несколько снимков — и диссертация сразу же приобретет другой вид.

Мишкин. А как это ему может помочь?

Нина. У него хорошая работа, вполне достоверная. Но достоверность ее могла бы быть иллюстрирована такими снимками. А он о них как-то не думал, пока материал набирал. А когда я ему рассказала про тебя, он за голову схватился.

Мишкин. А какие ему нужны? Что за работа?

Нина. Знаешь, пусть он сам приедет и поговорит с тобой и вы отберете, что ему понадобится. Не против?

Мишкин. Валяй.

Нина. Я позвоню ему сейчас?

Мишкин. Валяй.

(Вошел Илющенко. Нина звонит. Разговор идет параллельно.)

Илющенко. Соду и гемодез уже прокапали. Он ничего, и пульс пореже стал.

Нина. Боря. Это я. Я договорилась с эсквайром Мишкиным Он даст тебе пару снимков, но ты должен приехать, объяснить точнее, что надо, и отобрать — их ведь много.

Мишкин. Ты дежуришь сегодня?

Илющенко. Да. Больной стал получше. Подосвободился маненько. Позвонил на «скорую», попросил привезти нам кого-нибудь — поинтереснее.

Нина. Конечно, удобно, если интеллигентно.

Мишкин. Правильно. А как говорил?

Илющенко. Простите, пожалуйста, говорит дежурный и тэдэ, пришлите, пожалуйста, если можно и будет не очень далеко от нас и тэпэ, хорошо бы прободную язву, холецистит, на худой конец непроходимость и даже аппендицитом не побрезгуем, Мишкин. Аппендицитами ты уже, по-моему, вполне насытился.

Илющенко. Все равно сгодится.

Нина. Тебе годятся интраоперационные снимки желчных путей и поджелудочной железы. Так?

Илющенко (шепотом). Это ваши, что ли, снимки?

Нина. Я так и сказала… Даст, даст. Приедешь — увидишь.

Мишкин. Угу.

Илющенко. А я бы принципиально не давал. Пусть сами делают.

Мишкин. Они и сами могут сделать, конечно. Невелика хитрость. Но нам-то чего жалеть? А мужику поможем.

Илющенко. Конечно, не жалко. Но я бы принципиально не дал.

Нина. Эх, Борис! Все должны помогать друг другу в любом деле, было бы дело. Нечего принципиальничать на ерунде, когда принцип доказан всем, а не только снимками.

Илющенко. Вот, слышите? Они уже все доказали, во всем уверены. Пусть поработают сами.

Мишкин. Не люблю, когда говорят: «А я из принципа», — это если попросту, «а вот назло» — это всегда либо злобность, либо шкурничество, либо лень, либо убожество и мелочность. Брось, Игорь, будь шире.

Нина. Все, все, Борис, договорились. Адрес знаешь?

Илющенко. Они договорятся — это уж точно. А вы будете иметь утешительный заезд типа: «И правильно, милый Евгений Львович. Долг дружбы, Евгений Львович. Законы дружбы, друзья должны помогать друг другу».

Мишкин. Ну, ты все понимаешь. Только шире будь — надо ли все понимать. А что касается дружбы, то этого я вообще не понимаю. Любовь есть. В нее входит все. А «дружить» — нет такого понятия в канонических текстах. Так-то, друг мой. Шире будь.

Нина. Сам позвонишь. Приеду, объясню подробнее. Все. Обнимаю тебя. Обнимаю.

Илющенко. Да это ж ваши диссертации, в конце концов.

Мишкин. Не морочь голову. Не живи по принципу: у меня не вышло, пусть и у них не выйдет, — наоборот лучше, продуктивнее и для себя тоже.

(Илющенко махнул рукой.)

Нина. Евгений Львович, ты едешь? Я вас довезу. Поехали.

Мишкин. Одеваюсь. Черт подери! Подошва совсем оторвалась. И туфли никак не купишь.

Нина. Почему? Сейчас заедем в магазин и купим.

Мишкин. Во-первых, у меня с собой денег нет. Во-вторых…

Нина. Ну, первое не проблема, у меня с собой есть. Потом отдашь.

Мишкин. Главное как раз второе. Размера моего достать не могу.

Нина. Да-а. Большие. Какой размер?

Мишкин. Сорок восьмой.

Нина. А разве такие бывают? Не может быть.

Мишкин. Может, раз они на мне.

Нина. Сейчас я позвоню. Помогут.

Мишкин. Да бросьте. Никуда я не поеду. И вообще перебьюсь. Не первая необходимость.

Нина. Что за вздор. Если есть возможность.

Мишкин. Не надо. Я же говорю, не нужно этого.

(Игорь подмигнул Нине: мол, надо, звоните, а я его пока за руки подержу.)

Илющенко. Евгений Львович, вы перед уходом все-таки взгляните на больного.

Мишкин. Вестимо. А как же иначе.

Нина. Алло… Привет, Миша. Это я… Да, да. Слушай, я это сделала. Переговорила с ним. Он согласился. Вы придете в понедельник к десяти в институт. Только не опаздывать, а то он не сможет… Ладно… Так что тебе все сделают. Нет, нет, это вы сами с ним решать будете. Я ни при чем… Я! Я другое дело — долг дружбы.

Мишкин (бурчит себе под нос). Дружба. Вот именно, что дружба.

Нина. Врачи, друг мой, по выбранному добровольно пути с удовольствием помогают людям. Это для них удовольствие. (Поглядела искоса на Мишкина со странной улыбкой.)