Хирургическая месть

– Ари, брось паниковать раньше времени, – сказал он проникновенно. – Сейчас мне нужно идти, твоя мать еще не здесь. Я все равно ничего не могу сделать. Как только я освобожусь, я займусь ею. Пока распечатай заключения и положи мне на стол. И на операцию сейчас не ходи. Там тяжелый случай ожидается. В таком состоянии тебе лучше не подключаться. Мы с Анджело сами справимся. А ты вместо него обойди завтрашних пациентов, пока твоя мать не прибыла.

Она неподвижно стояла, уткнувшись лицом в ладони. Марцио не выдержал, подошел к ней сзади и несмело обнял за плечи.

– Крепись. Я попробую спасти твою маму, – тихо шепнул он ей.

Арианна развернулась и прижалась к нему всем телом, словно ища в его руках защиты. Сердце Марцио заколотилось так сильно, что его стук слышался в тишине ординаторской, а Марцио никак не мог подавить эту аритмию.

Прильнув щекой к его широкой груди, Арианна ощущала частые сильные толчки. В общем-то, не требовалось даже быть кардиохирургом, чтобы догадаться, что ритм сердца учащен, а уж ей это было более чем очевидно. Ее сердце тоже затрепетало от волнения. Она подняла голову и с удивлением посмотрела Марцио в глаза. Она хотела спросить, что за ажиотаж в его груди, но слова повисли на языке от выражения черных глаз. Не нужно было ничего спрашивать. В глазах пылала любовь, смешанная с паникой.

Марцио очень хорошо осознал, что еще секунда – и он потеряет всякий разум, забудет об ожидающем его пациенте. Непреодолимо тянуло прикоснуться к ее губам. Но чувство ответственности перед пациентом в операционной настойчиво призывало не поддаваться этому порыву. Ведь стоит прикоснуться к желанным губам – и можно будет вообще потерять чувство реальности. Особенно учитывая, что любимые губы он никогда не целовал, если не считать юношескую любовь.

Он всеми силами сопротивлялся своему желанию, пьянея от ее близости, теряясь в ее глазах. Сердце окончательно взбесилось в груди, Марцио почти не дышал. В последний миг, стоя уже на самом краю этой пленительной пропасти, он шарахнулся от Арианны.

– Мне надо идти, – резко отступил он на шаг, разрывая объятие, и бросился к двери.

По коридору он тоже бежал. Хотел побыстрее оказаться как можно дальше от нее и ее магнетических зеленых глаз. Никогда в своей взрослой жизни он не терял голову. Его разум всегда оставался светлым и холодным, а сердце всегда билось ровно и спокойно.

«Наверное, я в самом деле заболел. Любовь это или нет, называй, как хочешь, но болезнь тяжелая. Нужно срочно лечиться, иначе я просто не смогу работать! – нервно размышлял он, переходя наконец на шаг. – У меня операция, а я как физраствор, растекшийся по полу, черт подери! – выругался он мысленно, торопливо шагая по коридору. – Очень кстати состояние ее матери ухудшилось. Я проведу ей операцию и со спокойной душой уеду в какую-нибудь Африку. И останусь там недели на две! Надеюсь, эта поездка возымеет свое лечебное действие!»

В предоперационной, одеваясь, Марцио огромным усилием воли попытался заглушить свое волнение. Он даже на несколько мгновений прикрыл глаза, представляя идеальную кардиограмму, чтобы очистить мысли. За это он удостоился подозрительных взглядов медсестер, а Анджело – так вообще не на шутку встревожился:

– Марцио, тебе нехорошо?

– Что? – вздрогнул Марцио, резко открывая глаза. – Нет-нет, все в порядке, – заверил он.

– Сомнительно. Такое ощущение, что у тебя что-то случилось. Ну, или несварение какое схватил и теперь сомневаешься, выдержит ли твой желудок ароматы операционной, – хмыкнул Анджело.

– Поверь мне, что ароматы операционной, напротив, подействуют очень благотворно на мой организм.

– А что с тобой? Ты заболел?

– Наверное, нервы расшалились, – пробурчал Марцио.

– У тебя?! – искренне удивился Анджело, натягивая хирургические перчатки. – Я думал, у тебя они стальные… Ладно, серьезно: ты в состоянии оперировать?

– Да все со мной превосходно! – раздраженно ответил Марцио и решительно распахнул двери в операционную.

Пациент уже был там, и анестезиолог завершал последние необходимые манипуляции.

– Пять минут – и можно начинать, – сообщил он, приступая к интубации трахеи.

Операция, тем не менее, оказалась тяжелой и затянулась на семь часов, вместо предполагаемых четырех. Пациент едва не отправился на тот свет, Марцио с Анджело упорно бились за его жизнь. Победа далась очень тяжело, и оба были выжаты, как лимоны, когда вернулись в ординаторскую.