Хищная птица

– Откидывать копыта я не планирую, – отвечаю я, но мы оба понимаем, что в жизни не все идет по плану, особенно когда у тебя такие сильные враги. Я напускаю на себя уверенный вид. Конечно, умирать мне не хочется, но такой исход нельзя исключать.

– Нет, – говорит он. – Я тебе не позволю.

– У нее в плену моя сестра и мой…

– Твой этологидеон.

– Нет. Мой… не знаю, как его описать.

– Это одно и то же, – говорит Хор. – Ты связана с каждым из них. У меня две птицы сердца, так почему же у тебя не может быть двух этологидеонов? Двух сердец, готовых с тобой петь? Песни, Аза, бывают самые разные.

– Мне нужно в Маганветар, – говорю я. – Тем более что теперь они знают, где нас искать. Против военных кораблей и Соловьев мы, может, и выстоим, но что, если сюда прилетит весь Маганветар во главе с Заль? Нет, я сама нанесу им визит. Не хочу приводить ее сюда.

– Ты еще не готова. Сейчас ваши силы не равны.

Мы обмениваемся долгим взглядом, и становится ясно, что он не передумает.

Дождавшись полуночи, я виновато прокрадываюсь на верхнюю палубу и тихонько подхожу к бортику. В руках у меня мешок с провизией, украденной из камбуза, а на плече сидит Кару.

Подумать только: много лет назад Кару пел со всеми этими канурами, а еще с Хором и Заль… возможно, то были счастливые времена.

Я пытаюсь представить, как поют дуэтом мои биологические родители. Это благодаря им я появилась на свет. Ну и что, что их роман привел к катастрофе, – нужно радоваться, что они нашли друг друга. Влюбленная Заль, молодой Хор, чья кожа еще не поблекла, а вокруг стая кануров и… музыка.

Меня пронзает боль утраты. Я не знаю, как исцелить свою мать, но откладывать встречу с ней больше не могу.

Я разматываю тросы.

Поворачиваюсь – передо мной стоит Хор. Неудивительно, что он проснулся: в этой мертвой тишине слышен любой шорох.

– У меня нет выбора, – говорю я.

– Понимаю. Тогда спой всего одну ноту. Ту самую ноту, которая может изменить будущее.

Откуда мне знать, что это за нота такая? Меня считают избранной, но почему? От меня ведь одни неприятности.

Вдруг Кару начинает петь.

Сначала я слышу трели мышат, которые живут в нашем террариуме, потом арию самого одинокого кита на свете.

Но я…

Потом песню паруса «Амины Пеннарум», потом странный мелодичный свист. Я знаю, что это такое: это сильбо, свистящий язык с Канарских островов. Кару исполняет ту самую песню, с которой я выступала на школьном конкурсе талантов, проходившем, кажется, миллион лет назад. Не хочу ее слышать, не хочу окунаться в воспоминания…

Песню я посвятила Джейсону, хотя он об этом даже не догадывался. В ней было много словечек, которые знаем только мы, шуток, понятных нам одним, и переживаний, которые я не могла выразить словами. Я так боялась признаваться ему в любви, делиться с ним страхами и мечтами, а главное, разбираться в собственных чувствах, что зашифровала их с помощью языка, на котором разговаривает лишь крошечная часть населения планеты.

Как бы я ни пыталась сбежать от правды, Кару известны все тайны моего сердца.

Все эти мотивы переплетаются в песне моего канура, а потом к ним прибавляется еще один, и, услышав его, я перестаю сопротивляться. Кару поет о моем письме с извинениями, которое Джейсон так никогда и не получил: «прости, что я умру и оставлю тебя одного», «прости, что иногда витаю в облаках», «прости, что не оправдала твоих ожиданий», «прости, что я из другого мира», «прости, что я девушка-катастрофа, которая лишь усиливает твои страдания», «прости, что не смогла тебя уберечь».

Он поет обо всем, что мне дорого на земле, и обо всем, что я люблю в небе. Сердце содрогается, легкие наполняются песней, все тело наливается звуком, и я подхватываю.

Ничего не могу с собой поделать.

В нашей песне воплощается все: на потолке темной комнаты загораются звезды; меня убаюкивают родители; пищит больничная аппаратура; ветер шумит в деревьях; Илай заливается смехом; Джейсон шепчет мне на ухо ласковые слова; расправляют крылья гигантские летучие мыши; плавают в облаках шквальные киты; Ведда учит меня сражаться, одеваться, заплетать волосы; Джик рассказывает о притеснении ростр; небо прорезают метеоры. Все это: грусть и радость, раскаяние и гордость, победы и поражения – все это и есть жизнь.

Наши голоса сливаются в одну чистую ноту. Сначала я не узнаю́ ее, но потом понимаю, что она заключает в себе весь мой мир: моих родителей, земных и небесных, мою душу, мое прошлое и будущее.

Наша песня – это стук моего сердца, шелест дыхания, шум ярко-синей магонской крови, бегущей по венам. Это мое желание быть одновременно повсюду и спасти всех сразу.

Я вывожу самую чистую и правдивую ноту, на какую способна. Для кого-то я избранная, но отныне я сама решаю, кем мне быть.

Небо приходит в движение.

Над нами вихрем проносится стая скворцов и, сбившись в черное облако, начинает свой завораживающий танец. Выписывая в воздухе фантастические фигуры, миллион птиц двигается как один большой организм. Они окутывают корабль темной пеленой, и голоса их сливаются с нашими.

– Дочь моя, – говорит Хор.