Хищники

— Витенька, я здесь подумала... А что, если нам все-таки пригласить Парамоновых на твой праздник?.. Заодно и у вас с Константином Фроловичем будет повод помириться... Злитесь друг на друга из-за пустяка уже три года, прямо как мальчишки! А я смогу спросить у Веры Арнольдовны, как там ее Казик в Оксфорде прижился.

— Этого еще не хватало! — вспылил Кирилленко. Упоминание о бывшем народном судье Красносельского района Парамонове, «закосившем на непонятки» и не «отмазавшем» нужного человека, каждый раз вызывало у Виктора Викторовича сердечную аритмию. — Я ему ту поганую выходку по гроб жизни помнить буду! И чтобы не смела звонить им! Понятно?!

— А что ты на меня кричишь?! — обиделась Лариса Харитоновна. — По какому такому праву?!

— Да отстань ты! — Кирилленко почувствовал, что того и гляди сорвется и обложит свою дорогую супругу матом, так что он предпочел не вдаваться в полемику, положить трубку на рычаг и, откинувшись на спинку кожаного кресла, перевести дыхание.

Не прошло и десяти секунд, как телефон зазвонил снова.

— Ну держись теперь у меня... — прошипел сквозь зубы Виктор Викторович и, сорвав трубку с аппарата, заорал в нее многоэтажные «признания в любви» к своей спутнице жизни. Но когда на том конце послышался многозначительный и явно мужской кашель, полковник мгновенно осекся и быстро спросил: — Алло, кто говорит?.. Ломакин, ты?..

— Мое почтение, гражданин начальник, — ответил до боли знакомый скрипучий голос. — Кого это ты так смачно материл? Не иначе, как свою благоверную?

— Кто говорит? — повторил полковник, отчаянно пытаясь вспомнить, кому мог принадлежать этот старческий баритон. Разгадка была где-то близко, но Кирилленко никак не мог поймать ее за хвост. Одно он знал точно — последний разговор с этим собеседником состоялся у него достаточно давно.

— Сергеев, Петр Корнеевич. Или забыли меня, гражданин полковник?

Кирилленко нахмурился. Он вдруг отчетливо вспомнил детали своей единственной и последней встречи с известным «вором в законе» Корнеичем. Тогда полковник согласился на «стрелку» с заслуженным патриархом воровского движения по настоятельной просьбе Пегаса.

Корнеич во время встречи держался на удивление уверенно, хотя в салоне автомобиля рядом с ним сидел главный городской борец с организованной преступностью. Вор в законе тогда попросил полковника отмазать от тюрьмы молодого паренька, попавшегося на краже со взломом. Паренек был сыном старого вора-медвежатника, о котором ходили легенды, — великого Паши Белозерского. Белозерский последние годы был прикован к инвалидной коляске, так что уход за ним и его связь с миром обеспечивал только единственный сын. «Не переживет старик, если сынка посадят, — сказал тогда Корнеич. — Сделай доброе дело, ты же сам отец. Мы тоже в долгу не останемся: есть тут у нас на примете несколько мудаков, которые только позорят воровское дело, так мы их тебе сдадим. Конечно, сдавать своих нехорошо, но это если своих, а они разве наши? Сходняк меня поддержит, я уверен. А пацан с криминалом отныне завяжет на всю жизнь, это я тебе обещаю».

Все свои обещания Корнеич тогда выполнил, и все же его звонок радости полковнику сейчас явно не принес.

— Нет, не забыл, — неохотно ответил Кирилленко, — слушаю вас, гражданин Сергеев.

— А почему так официально? — засмеялся Корнеич.

— Вы меня извините, но что бы там у вас ни было ко мне, я уже вряд ли могу оказать какую-нибудь помощь. С сегодняшнего дня я — пенсионер. Вот такие дела...

— На заслуженный отдых, стало быть, уходите? — понимающе крякнул вор. — Тогда примите мои поздравления и все такое! Но если хотите знать, своим сообщением вы меня нисколько не огорошили. У меня действительно есть к вам небольшое дельце.

— Ко мне? Небольшое? — как попугай переспросил Кирилленко.

— Да, всего-то на миллион долларов! — уточнил старик. — Делов-то! Давайте встретимся сегодня часика через полтора у памятника Ильичу на Финляндском вокзале. Как вы на это смотрите, Виктор Викторович?

— Отрицательно смотрю! — Полковник замотал головой, словно Сергеев мог его не только слышать, но и видеть. — Сегодня вечером у меня банкет, по случаю... в общем, сам понимаешь. Да и с мыслями надо собраться, дела кое-какие доделать... Последний день я в этом кабинете, завтра с утра Твердохлебов въезжает. Если срочно, то давай завтра к вечеру. А еще лучше — послезавтра. Это уж наверняка.

— Да дело-то совсем плевое, полковник! — не унимался вор. — У вас во сколько торжество? А я предлагаю встретиться всего-то на пятнадцать минут. Если бы я сказал, о чем говорить собираюсь, то вы, Виктор Викторович, ко мне бы бегом прибежали, не в силах подождать даже эти несчастные полтора часа...

Такой тон Кирилленко не понравился. Он сдвинул густые седые брови к переносице и засопел, обдумывая ситуацию. Теперь полковник уже не сомневался: вор задумал что-то очень серьезное. «Сам бы прибежал...» Это ж надо, а?! Просто так такими словами не бросаются. А значит, надо соглашаться на встречу.