Хлеб печали

Руди не любил стычки, хотя ему пришлось какое-то время сопровождать на войне посланника Его Императорского Величества. Настоящий бой ему довелось видеть только издалека, но пару раз они попадали в засаду – одна подстроили турки, другую саксонцы – и всякий раз, когда жестокая схватка заканчивалась (в первый раз несколько солдат потеряли голову и побежали от страха, после чего потеряли головы буквально, во втором – всадники, ехавшие впереди, попали в волчью яму с кольями, и саксонские крестьяне успели заколоть их пиками, прежде чем сами были вздернуты на ближайшем дереве), Руди не мог избавиться от чувства нереальности и бессмысленности происходящего. Он отдавал приказы в этом полусне, но про себя произносил: «Спасибо тебе, Господи, что сохранил мою ничтожную жизнь», произносил тем же тоном, каким и заканчивал когда-то зачитывать приговоры и увещевания святого суда.

Дом напоминал огромный погребальный костер; внутри что-то лопалось, гудело и охало, но почерневшая крыша еще держалась на своем месте. Руди прикрыл лицо ладонью в перчатке и не сразу заметил, что барон решительно направляется в лес, под свод еловых ветвей.

- Вы с ума сошли? – прошипел он, догнав его в два шага и схватив за отворот перчатке. – Как вы думаете там сражаться?

Барон фон Ринген стряхнул его руку.

- У них может быть моя внучка.

Тихо щелкнул арбалетный крючок, тренькнула тетива, и Руди почувствовал резкую боль чуть ниже левого плеча. Он попытался скосить глаза, куда попал арбалетный болт, но в груди неожиданно поселилась тяжесть, ноги подогнулись, и он медленно упал ничком, прямо на вытоптанную траву. Где-то вдалеке страшно закричал барон, и по земле перед Руди прополз рыжий муравей, тащивший на спине сухую еловую иголку.

«Как все глупо и бестолково», - успел подумать Руди, прежде чем боль, похожая на пожар, охватила все его нутро, подступила к горлу и вылилась наружу темной кровью.

Глава восьмая. Магдалена. Матиас, таинственный незнакомец

Лене проснулась от холода и оттого, что сильно хотелось есть. Она села, потянув одеяло на себя, потерла глаза кулаками и замерла: было уже совсем светло, и гомонили птицы, перебивая друг друга. Из-под одеяла донеслось недовольное ворчание, и рука ночного незнакомца ловко отобрала у Лене остатки лоскутного покрывала. Лене вздохнула, поправила платок, которым бабка Магда вчера повязала ей голову, и от нечего делать попрыгала на одной ноге, поглядывая наверх. Бабки нигде не было видно, и Лене уговаривала себя, что та просто задержалась в деревне… Или ее позвали лечить кого-нибудь. Или еще что-нибудь. Мало ли что та могла делать? Думать о вчерашних словах ей не хотелось, но они все время шли ей на ум: «она тебя бросила», и Лене всякий раз ежилась.

Вдобавок ко всем неприятностям ей захотелось писать, но она постеснялась садиться при спящем мальчишке и только потеребила одеяло, чтобы он поскорей проснулся.

- Что тебе надо? – недовольно и невнятно спросил ночной гость, перевернувшись на другой бок, но затем вдруг замер, сел и резко скинул с головы одеяло.

- Уже день? – спросил он изумленно. – Мне же надо домой!..

Лене горько расстроилась, увидев его при свете солнца. В темноте она навоображала себе черти что, но это был самый обыкновенный мальчишка, не старше ее брата, в господской одежде, расшитой какими-то блестящими шнурами и с настоящими оловянными пуговицами. Волосы у него были не темные и не светлые, а так; глаза какого-то зелено-коричневого цвета, каким бывает болотный мох; и весь он был каким-то костлявым.

Без лишних слов он встал на ноги и принялся карабкаться по корням, чтобы выбраться из ямы.

- Обломится, - тихонько произнесла Лене, увидев вторым зрением, как корень выскальзывает из рук мальчишки, и точно – через мгновение мальчишка уже лежал на земле, непонимающе мотая головой.

- А ну-ка, повтори, – приказал он с угрозой. Говорил он тоже не так, как деревенские, раскатывая гласные и букву «р», так что последняя прямо походила на рычание.

- Моя бабка за мной не пришла, - доверчиво сообщила ему Лене. Мальчишка смутился.

- А… - протянул он, явно вспомнив вчерашний разговор.

- Она обещала принести еды и воды.

Мальчишка перевернулся на живот и встал, покачиваясь на носках своих сапог.

- Она не придет, - отрезал он. – Обещаниям крестьян нельзя верить. Попробуй покричать, как только я уйду. Вчера здесь было хорошо слышно все, что творится в деревне – кто-нибудь да найдет.

- Мне нельзя кричать, - возразила Лене. – Бабка Магда мне запретила. И возвращаться в деревню без нее я не могу.

Мальчишка пожал плечами и быстро, как ящерица, выбрался наверх по корням. Он помедлил, стоя на краю, и Лене просительно взглянула на него: ей не хотелось оставаться одной.

- Я хочу есть, - сказала она ему снизу.

- Я тоже, - буркнул мальчишка в ответ. Он похлопал по карманам своего кафтана и выудил платок. В нем оказалась плоская лепешечка и что-то круглое, похожее на камешек, и Лене с любопытством уставилась на его руки.

- Закрой рот и лезь сюда, - велел ей мальчишка.