Хмурые будни холодной войны. Ее солдаты, прорабы и невольные участники

Особое значение для военно-стратегических планов обороны НРА имели отношения с соседней Югославией. Несмотря на обвинения руководства СФРЮ в ревизионизме, глава АПТ чётко определял однозначную поддержку Белграду со стороны Албании в случае агрессии против Югославии⁷⁹. При этом, однако, в Тиране полагали, что югославская сторона нередко специально прибегает к преувеличениям, сообщая о том, что СССР готов напасть на СФРЮ, и делает это для привлечения внимания НРА, пытаясь таким образом улучшить взаимоотношения с ней⁸⁰. В то же время, руководство коммунистической Албании рассматривало необходимость улучшения отношений с соседней Грецией (включая установление дипломатических отношений), которая на протяжении долгого времени воспринималась режимом Э. Ходжи как непосредственная угроза безопасности НРА

⁸¹. Это было особенно важно для региональных позиций Тираны, которая с тревогой наблюдала за смягчением позиций Пекина в отношении Москвы⁸² и попытками КНР и США в апреле 1971 г. наладить взаимоотношения друг с другом. Подтверждение в официальном сообщении информагенства КНР Синьхуа 16 июля 1971 г. о планируемом визите американского президента Р. Никсона в КНР было воспринято Э. Ходжей с удивлением⁸³

и осуждением как ошибки⁸⁴, что было отмечено и зарубежными обозревателями⁸⁵.

В начале августа китайская сторона через премьера Чжоу Эньлая, встретившегося с послом НРА в Пекине Дж. Робо, проинформировала руководство АПТ по поводу планировавшегося визита Никсона в КНР. На проходившем 2 августа 1971 г. заседании Политбюро ЦК АПТ фактически была высказана критика действий китайских союзников за занятую ими примирительную позицию по отношению к США, в то время как лично Э. Ходжа настаивал на приверженности идее «войны на два фронта» – против «американского империализма» и «советского ревизионизма» и уже открыто заявлял в кругу членов высшего руководства АПТ об «историческом характере заседания Политбюро», так как «мы [АПТ – Ар. У] если и не вступаем в конфликт, то, по крайней мере, кладём прямо на стол идеологические противоречия между нами и китайцами. Вы выразите своё мнение, но я хотел бы подчеркнуть тот факт, что данный вопрос не столь прост, как кажется нам на основании переданной нам информации, как будто бы это простое повышение дипломатов на китайско-американских переговорах в Варшаве. Но визит Никсона в Китай – это стратегический курс китайцев. Это их «большая» стратегия. Я полагаю, что даже сама форма информации, предоставленной нам, была подготовлена специально для нас, албанцев»⁸⁶.

Не меньшую обеспокоенность вызывала у главы АПТ активизация румыно-китайских связей в конце мая – начале июня 1971 г., когда глава РКП Н. Чаушеску посетил КНР во главе партийно-государственной делегации. В контексте последнего Ходжа начинал подозревать возможность существования у Бухареста планов создания некого военно-политического блока с участием КНР, Румынии, СФРЮ, Северной Кореи, Северного Вьетнама и НРА⁸⁷

. Продолжение дальневосточного турне Чаушеску и посещение им КНДР также порождало подобные предположения. Этому способствовало и стремление китайской стороны не допустить утечек информации о состоявшихся переговорах и ограничить предоставление сведений о визите даже своим албанским союзникам⁸⁸. Визит в Пекин министра иностранных дел СФРЮ М. Тепаваца, состоявшийся вслед за посещением КНР Н. Чаушеску, вполне укладывался в эту схему⁸⁹. Глава АПТ отмечал обеспокоенность китайского партийно-государственного руководства возможностью жёстких действий Москвы в отношении Бухареста в той форме, как это было в период подавления Пражской весны 1968 г. С целью получения более точной информации о характере крымской встречи, состоявшейся в августе 1971 г. между Л. Брежневым и Н. Чаушеску, китайская сторона обратилась к своим албанским союзникам⁹⁰, но и они не имели детальной информации о переговорах.