Хоббит, который слишком много знал

Я сделал все, что просил Уриэль, и ничего не получилось - второй элементал сообщил мне, что руны неправильны. Уриэль выдал второй вариант, и снова ничего не получилось. Тогда Уриэль предложил организовать цикл, и на тридцать четвертой итерации я получил данные.

Я разместил эти данные перед мысленным взором и ничего не понял. Это естественно, данные же необработанные. Надо пропустить их через элементалы более высокого уровня, обозначить структурные взаимосвязи, тогда можно будет сказать что-то определенное.

- Понимаешь? - спросил Уриэль. Я помотал головой.

- Взгляни на первую руну, - сказал Уриэль. - Где ты ее видел в последний раз?

В последний раз... Обычная ганнарско-аннурская руна, ничего особенного, да я мог ее видеть где угодно. Я пожал плечами.

- А вторая руна? - не унимался Уриэль. - Но, впрочем, это тоже обычная руна. А вот комбинация трех первых рун - где ты ее видел?

Где я мог ее видеть? Да нигде, получается явная бессмыслица. Я так и сказал Уриэлю.

- Ты видел их сегодня утром, - возразил тот, - перед мысленным взором, как сейчас.

И внезапно я все понял. Это же стандартное начало заклинания на языке первооснов! Но я только что извлек их из самых потаенных глубин своей собственной души! Это означает... что...

- Так что, учитель, - пробормотал я, - мы все... заклинания?

- Ага, - сказал мой учитель, - мы все - заклинания, имеющие материальное воплощение. Впрочем, то, что мы имеем материальное воплощение, скорее всего, просто особенность восприятия. Мы привыкли, что материальное - это... вот ты можешь сказать мне, что такое материальное?

- Ну... материальное... - протянул я, - материальное - это материальное! Иначе и не скажешь!

- Вот именно. Материальность - настолько основополагающее свойство предмета, что оно просто не допускает истолкования через более простые понятия. Если бы я был... ну, скажем, умертвием... да, умертвием... причем живущим в мире, где нет никого, кроме умертвий...

- Такой мир не может существовать, - перебил я Уриэля, - умертвиям неоткуда будет черпать энергию.

- Да не цепляйся ты к словам! - вспылил Уриэль. - Если бы я был представителем мира нематериальных существ, разве смог бы ты объяснить мне, что такое иметь тело? И почему ты думаешь, что тело первично, а душа вторична? Может быть, в основе всего лежит как раз душа, причем не сама душа как объект, а те заклинания, из которых она состоит. Непривычно? А ведь так оно и есть. Мы все - заклинания.

- И кто же нас придумал? - спросил я.

- Творец. Валары. Майары. Мы сами.

- Разве заклинание может само заклинать?

- Может. Я в свое время экспериментировал с подобными вещами, потом перестал - слишком опасно.

- Что же в этом опасного?

- А ты представь себе мантикору, которая умеет творить... ну, скажем, инцинеру.

Я представил себе этот ужас, и меня передернуло.

- То-то же, - удовлетворенно произнес Уриэль. - Надо быть Творцом, чтобы работать с заклинающими заклинаниями и при этом не уничтожить весь мир. Хотя, кто знает, может быть, этот мир - не первый для Эру Илуватара?

- Первый, однозначно первый. Иначе бы Эру не наделал столько глупостей.

Мы одновременно обернулись на звук голоса. "Какого хрена, - подумал я. - Уриэль говорил, что мне хватит часа, чтобы научиться боевой магии, мог бы выбрать время и научить меня". Уриэль неподвижно застыл, явно что-то колдуя. А незваный гость спокойно стоял перед нами, ожидая, когда пройдет первоначальное остолбенение.

Высокий худой старец в длинной серой хламиде. Длинные серовато-седые волосы, столь же длинная борода. Лицо непропорционально узкое и какое-то вытянутое, глубоко посаженные глаза светятся небесной голубизной, а озорные искорки в их глубине выглядят отнюдь не по-стариковски. Голос тоже не старческий, этому человеку не дашь больше пятидесяти лет, если не видеть лица. А если сложить вместе все увиденное...

- Приветствую тебя, великий Гэндальф, - сказал я, склоняясь в почтительном поклоне. - Хэмфаст, сын Долгаста, из клана Брендибэк, к твоим услугам, о аватар.

Гэндальф досадливо поморщился.

- Меня зовут Олорин, - сказал он. - Гэндальф - это кличка, на которую я некоторое время откликался, чтобы не привлекать излишнего внимания Саурона. И не называй меня аватаром - эти нынешние попытки обожествлять все, что движется, просто отвратительны.

- Прошу прощения, почтенный Гэн... то есть Олорин, - сказал я. - Чем я могу быть тебе полезен? Впрочем, что я говорю? Прежде всего моя супруга накормит тебя обедом.

- Поесть не откажусь, - сказал Олорин. - А этому, - он указал на Уриэля, - когда он закончит разбрасывать своих зомби по Арде, скажи, что он зря беспокоится, если бы я желал ему зла, я уже сделал бы, что хотел.

И мы отправились на кухню. Нехалления подала обед на четверых, Олорин загадочно цокнул языком, когда она достала еду из волшебного шкафчика, а потом он не произнес ни слова до конца обеда, если не считать восклицания "Ни хрена себе судьба!", которое он отпустил по адресу Нехаллении. Я решил не обижаться на это.